АlshBetta - While Your Lips Are Still Red [СИ]

— Добрый вечер, Эдвард.

Карина, на мгновенье прекратив брызгать черной краской на кожаные сапоги своего младшего сына, мило улыбается. Она в простом домашнем платье, в фартуке с масленым пятном снизу, у края, и растрепанной прической: верный знак того, что минуту назад разнимала близнецов.

— Добрый вечер, — Эдвард улыбается, подойдя к своей двери и подмигнув любопытной паре глаз, показывающейся из комнаты. Малышке Нисс нельзя выходить в коридор, когда мама чистит обувь: у нее аллергия практически на все. И так же сильно, как Эдвард свою Беллу, ее отец, Джон, оберегает дочку порой самыми радикальными методами.

— Вынести тебе ключи? — Карина изгибает бровь, отложив баллончик. С интересом смотрит на то, как Каллен роется в своей компьютерной сумке. — Или двери уже не закрываете?

— Я вытребовал у Ключницы дубликат, — хитро заявляет мужчина, выуживая наконец-таки из нижнего кармана пару железок, — теперь понимаю, почему не разрешала снимать их самостоятельно.

— У Ключницы все ветхое. Ключи не стали бы исключением.

— Верю, — хмыкнув, Эдвард легонько болтает своим пропуском в квартиру из стороны в сторону, наглядно демонстрируя соседке правдивость ее слов. Старуха Шэлл — она же Ключница, как зовет ее весь подъезд, а вместе с ним и все съемщики квартир — экономит на всем. И до чертиков боится ограбления, хотя выносить из ее квартирки нечего — в пыль сотрется по дороге.

— Ну все, теперь ты во всеоружии, — Карина ухмыляется, заново распрыскивая краску на ботинки, — совсем перестанете к нам заходить…

— Белла обожает Ниссу, Карин, — утешающе произносит Каллен, удобнее перехватывая пакет с продуктами, который несет вместе с рабочей сумкой, и аккуратно вставляя ключи в замок, — поэтому так просто вы от нас не отделаетесь.

Женщина добродушно улыбается, пригласительным жестом, рукой с обувью, указав на свою дверь:

— Мы всегда вам рады, Эд. Не забывайте заходить на чашечку чая.

— Завтра, хорошо? Я сегодня немного устал.

В глазах Карины сожаление и мягкое понимание. Она вежливо кивает.

— Ну конечно же. В любое время.

И отпускает-таки Каллена в его дом, вернувшись к первостепенному по важности занятию.

Тем временем Эдвард входит внутрь квартиры, осчастливленный мыслью о том, что теперь не нужно тревожить жену громким, пронзительным дверным звонком, от которого всегда пугается. Ей не нужно бежать к двери, можно не отрываться от любимого дела или книжки, а если плохо — не вставать лишний раз. Это только на пользу ее здоровью. Дискуссии и оскорбления от Ключницы того стоили: с Беллой все должно быть хорошо. И уж точно по его вине она ни в коем разе не должна испытывать и малейшего дискомфорта.

Квартира встречает Каллена тишиной. Разуваясь, он вслушивается в нее, готовясь подметить малейшие звуки и определить, чем занята Белла, но не находит ни малейшего ориентира. Чуть напрягается, поставив сумку на журнальный столик, а продукты опустив на пол. Переступает через них, еще в куртке проходя вперед по коридору.

— Я дома, Беллз, — сообщает немым стенам, выглядывая в дверной проем кухни, находящейся к прихожей ближе всего. Но там пусто, даже следов пребывания не видно. К тому же, открыто окно, чего никогда не происходит, если Белла готовит.

В душу мужчины закрадывается удушающее подозрение, и он, нахмурившись, идет в гостиную. Спешит, вернее сказать. Не тратит времени даже на то, чтобы снять куртку.

— Белла!

Но как только переступает порожек, после которого линолеум плавно переходит в деревянный пол, останавливается. Видит жену, свернувшуюся калачиком на неразобранном диване, и сердце бьется ровнее. Ее грудная клетка приподнимается на вдохе и опускается на выдохе. Умиротворение на лице, смешанное с приятным сном, делает свое дело. Унимает всю его тревогу.

Просто спит.

Сам себе качнув головой, Эдвард бредет обратно в прихожую. Снимает куртку, убирает обувь в шкаф, чтобы девушка не споткнулась, оставляет шапку на верхней полке. Затем забирает пакет с продуктами с пола, закрывает дверь на два замка и идет на кухню.

Своего хозяина холодильник встречает блюдом с маринованными говяжьими отбивными и почищенным картофелем. Вот он — обед. На полке рядом с мясом — бутылка молока, почти полная, хотя он зачем-то купил новую. А слева — кефир, который Белла и вовсе не пьет. Но яйца, масло и сыр, слава богу, оказываются не лишними. Принесенные йогурты и творожный десерт, за который Каллен выложил больше всего наличных, занимают собой пустые полки. Теперь видно, что с голоду в этом доме не умирают.

Мрачно хмыкнув самому себе, Эдвард выкидывает пустой пакет в мусорку. Очень надеется на то, что в этом доме умирать не будет никто. И уж точно не в ближайшие лет десять.

За окном пасмурный осенний день, за стеклом капает дождь, который ударяет по подоконнику, не добавляя удовольствия и дальше находиться на кухне. Серо, прохладно и угнетающе. Нет ничего удивительного, что Беллз здесь нет. Эдвард тоже уходит.

Больше всего на свете ему хочется сейчас поцеловать жену. Поцеловать, уложив на недавно выстиранные простыни, пригладить спутанные локоны, обласкать каждый сантиметр ровной белоснежной кожи и насладиться тем, что Белла может ему дать. Ощутить себя внутри нее и, раз за разом двигаясь, подпитывая это ощущение, наконец-таки получить долгожданную разрядку. Три недели многовато… три недели даже для него многовато. Он по ней соскучился.

Однако прежде, чем требовать от девушки подобного, нужно убедиться, что она чувствует себя хорошо (что в последнее время редкость), ей ничего не требуется, и она, что важнее всего, достаточно отдохнула.

Поэтому, отложив мысли о сексе в дальний ящик, какими бы привлекательными и до боли желанными они ни были, Эдвард тихонько направляется в зал.

Возле дивана он неслышно, боясь потревожить, приседает рядом с женой, с нежностью глядя на дорогое узкое лицо, чувственные губы и сиреневые, слава богу не подрагивающие, веки. Ее главное достояние — ресницы. Такие длинные, такие черные… нет красивее и не будет. Они прекрасно дополняют неширокие брови, являются отражением натурального цвета волос. Белла всегда хотела перемен, и покраситься — одна из них. Из дозволенных. Муж не стал ей этого запрещать.