air - o f7d12d3eb98ba64b

другу здания зловеще окружали фонари, усеявшие стоянку желтыми точками

света. Гэвин так много раз за эти годы врывался в этот кабинет, чтобы поиграть

в одиночестве или полежать в тишине и ощутить странное спокойствие, исходившее от безжизненного здания, потому ему не нужно было много

времени, чтобы отцепить экран от окна и открыть защелку.

Он открыл дверь изнутри, и они с Дэлайлой прошли в кабинет мистера

Макмэнниса. Вместе нашли пару матов, что могли послужить в качестве

кровати, несколько свечей для экстренных случаев, две пачки дорито, пару

пачек сока «Капризон» и даже плитку шоколада. Устроившись в кабинете

музыки, они заперлись и придвинули книжные стеллажи к вентиляции, после

чего выключили фонарик на телефоне Дэлайлы.

Дэлайла зажгла свечу в центре комнаты и принялась устраивать им кровать, пока Гэвин все проверял. С момента последней встречи здесь они друг другу не

сказали и пяти слов, слишком встревоженные, что за ними могут следить, и

старались поскорей добраться до убежища. Но теперь от тяжести событий

Дэлайла опустилась на мат и закрыла глаза дрожащими руками, прижав их к

лицу.

– Лайла? – он еще не видел ее такой слабой. Это было тихо или

оглушительно? Поморщившись, он провел рукой по ее предплечью и убрал

одну ее руку от лица. – Посмотри на меня.

– Я просто… дышу, – объяснила она. Он смотрел, как она пять раз глубоко

вдохнула, а потом опустила вторую руку и взглянула на него, уже спокойнее. –

А здесь уютно, – она огляделась, а потом разломала плитку шоколада и

устроилась в их самодельном лагере, окруженном добытой едой в тусклом свете

свечи. – Приду именно сюда, когда начнется зомби-апокалипсис.

– Когда? – с улыбкой переспросил он.

– Это неминуемо. Управление генами, биологическое оружие, вуду. Ты что, совсем не смотришь телевизор?

Гэвин покачал головой, но снова улыбнулся.

– Там всего три канала, и на каждом идет «Предоставьте это Биверу».

– Боже, сколькому тебя учить! – заметила она. – У нас тут еда, вода, укрытие и рядом уборная. Полный и необходимый комплект.

Гэвин растянулся рядом с ней, скрестив руки на животе и глядя на

подвесной потолок. Она была права: большего ему сейчас и не было надо. У

него была Дэлайла, немного еды и запертая дверь. Что еще нужно?

– Хм-м, – произнес он, подыгрывая. – А пистолеты? Или большая

бейсбольная бита?

– Ну, да, конечно. Но нам и этого хватит, – Дэлайла на миг замолчала, а

потом тихо добавила: – Мы всегда будем знать, что при необходимости можем

вернуться сюда.

А вот и всплыла проблема. Больше притворяться не получалось. Дом не

был тем секретом, который они могли надеяться скрыть от всего мира. Они

говорили о побеге, побеге ради спасения, если точнее.

Вместе с этим пониманием медленно пришло пугающее чувство,

испытанное ранее – страх, который впился в желудок Гэвина, когда он увидел

сожженную часть дома Дэлайлы.

Гэвин закрыл глаза, но все равно кивнул. Он знал, как бы сильно Дэлайла

ни ненавидела этот город, насколько безразличными к ней ни были ее родители, они оставались ее родителями, а Мортон – ее домом. Естественно, она однажды

захочет вернуться.

– Нужно уезжать, Лайла. Завтра. Здесь больше небезопасно.

Он услышал, как Дэлайла сглотнула.

– Знаю.

– Нужно понять, как далеко необходимо уехать. Мы не можем ждать, когда

у нас накопятся деньги.

Дэлайла глубоко вдохнула, словно готовилась к чему-то большому.

– Все деньги сгорели, – сказала она. – Все. Я сразу это поняла, увидев

огонь.

Гэвин повернулся на бок и посмотрел на нее.

– Плевать на деньги. Я думал, что потерял тебя. Такой была моя первая

мысль, когда я увидел, что случилось.

Пальцы Дэлайлы теребили ткань его рубашки.

– Куда мы уедем?

– Все равно, даже если будем жить в коробке где-нибудь под мостом. Пока я

с тобой, на остальное плевать.

Этот раз был одним из немногих, когда они оставались наедине, без

вмешательства звонка на урок или необходимости спешить домой к

комендантскому часу. Гэвин знал, что предстояло еще немало – составить план, осознать, что завтра они, господи боже, спасутся бегством – но сейчас от ее

дыхания на его шее, ее ладоней, сжатых в кулаки на воротнике его рубашки, он

мог сосредоточиться только на одном.

Он мог целовать ее, и никто их сейчас не увидел бы, мог касаться ее в тех

местах, какие еще сам не видел. Хотел бы он тревожиться о большем – и

пугающем – но сейчас, в этой реальности, где рядом с ним была Дэлайла, он

мог думать лишь о ее губах, ее руках и теле, растянувшемся на мате.

Словно думая о том же, Дэлайла крепче вцепилась в его рубашку. Он

наклонился и поцеловал ее, сначала медленно. Как всегда, немного зубов, немного рычания; он посасывал ее губы, язык и тихие вскрики.

Она сняла с него рубашку, и он с улыбкой не остался в долгу.

Ему казалось, что он мог целовать ее весь день, и его глаза закрылись, когда

она провела зубами по его челюсти. Его пьянил вкус шоколада на ее языке и

жар ее кожи рядом с его телом.

Гэвин вдохнул у ее шеи, и от ее нежного аромата закружилась голова.

– На чем мы остановимся? – спросил он, пододвигаясь ближе, чтобы

поцеловать ее чуть припухшую нижнюю губу. Скользнув рукой под нее, спустя

несколько неуверенных попыток он умудрился расстегнуть ее лифчик.

Прошло около минуты до ее ответа, потому что она выгнулась к нему и

издала тихий умоляющий звук, когда он стянул лямки по ее рукам, а он

продолжал свое нежное нападение: губами прижался к шее, потом к ключице, пальцами скользнул по ее груди.

Наконец она спросила напряженным голосом:

– Ты хочешь остановиться?

– Нет. Потому и прошу тебя сказать, когда, – он провел языком по ребрам, потом скользнул рукой под юбку к ее нежным бедрам.

– Мы не остановимся.

– Не знаю точно, что делать, – прошептал он, замерев над ней. – С тобой, я

имею в виду.

– Со мной как-то по-особенному? – с улыбкой спросила она.

Гэвин покраснел до кончиков ушей, но не отвел взгляд.

– Немного. Я никогда этого еще не делал.

– Я тоже. Но… много об этом думала.

Гэвин застонал и уткнулся головой ей в плечо.

– Дэлайла.

– Что? Не надо было так говорить?

– Нет, если хочешь, чтобы я сдержался.

– Я думаю… – сказала она, скользя ладонями по его обнаженной спине. –

Думаю, не страшно ведь, если ты не сдержишься? Может… мне понравится, как ты сорвешься на несколько минут.

– Будем надеяться, это продлится дольше нескольких минут, – сказал он, смеясь и продолжая лицом прижиматься к ее коже. Казалось правильным

смеяться с ней над чем-то таким, когда все остальное было огромным, темным