air - o f7d12d3eb98ba64b

и нависало над ними. Дэлайла была его солнцем, и благодаря ей в последние

несколько месяцев он улыбался больше, чем за всю жизнь.

Он приподнялся и посмотрел на нее снова, пока она пыталась стащить его

джинсы вниз к бедрам.

– Уверена?

– Еще как. У тебя есть… что-нибудь?

Гэвин сглотнул. Он понимал, что она о презервативе, и этот вопрос сильнее

всего остального подтвердил реальность происходящего.

– Да.

Гэвин одновременно и ждал секса, и нет. Конечно же, он понимал, что ей

будет больно, и что ощущаться это будет, как ничто другое до этого. Но чего он

никак он не ожидал, так это спокойной уверенности, укоренившейся в его

мыслях, когда почувствовал, как она расслабилась под ним, и услышал ее стон:

– Я в порядке, в порядке, – а потом и просьбу начать двигаться, делать хоть

что-нибудь, потому что, как она сказала, она вот-вот сойдет с ума.

Он не ожидал, что вместе они будут так легко двигаться, словно у них было

одно биение сердца на двоих.

Не ожидал, что сможет замедлиться и остановиться посередине всего этого, только чтобы поцеловать ее и услышать ее смех, когда она сказала:

– Поверить не могу, что мы это делаем, – она приподнялась поцеловать его, добавив: – Тебе нравится?

«Нравится» – такое странное слово. Гэвину нравились персики и черный

цвет. А происходящее было блаженством, без которого он уже не представлял

ни дня.

Под конец ему показалось, что в его теле нет костей, словно выкачали всю

силу из его почти восемнадцатилетнего тела.

В комнате было слишком жарко, чтобы оставаться в объятиях друг друга, но Гэвину было все равно. Его голова лежала на ее животе, Дэлайла играла с

его волосами, и его веки становились все тяжелее и тяжелее. Хотелось

оставаться так вечно.

– Значит, завтра мы пойдем в банк, – это было первым, что она сказала

после тех тихих прерывистых от облегчения звуков, и по его рукам побежали

мурашки от воспоминания, которому было лишь несколько минут.

Гэвин поцеловал ее пупок, другой поцелуй оказался чуть выше.

– Я заберу все из сейфа, и встретимся в одиннадцать уже снаружи, –

ответил он. – Забери из дома все, что нужно, и иди туда дорогой, где будешь на

виду у людей, – он отстранился и посмотрел на нее.

– Мне почти нечего брать с собой, – напомнила она ему.

– Бери все, что сможешь. И, Лайла, если меня в банке не будет, уезжай без

меня. Я тебя найду.

Дэлайла не хотела соглашаться.

– Почему это тебя там не будет? Ты ведь не вернешься в Дом, так? –

спросила она.

– Я хочу забрать машину, но не думаю… – он возненавидел следующие

свои слова. – Не думаю, что Дом позволит мне так просто уйти. Я приду к

сейфу. А ты возьмешь из дома столько денег, сколько сможешь, и встретишь

меня в банке.

– Звучит слишком просто, – заметила Дэлайла.

Гэвин притянул ее на себя, не обращая внимания на болезненный страх, который ощутил от ее слов. Он расположил ее ноги по обеим сторон от себя и

закрыл глаза, почувствовав тепло ее кожи.

– Не важно. Мы просто должны сделать это завтра, только и всего.

Остальное решится по ходу дела.

***

Когда Гэвин поцеловал Дэлайлу на прощание, солнце еще не взошло. Они

убрались в кабинете музыки, отнесли маты в кабинет у спортзала и, положив

мусор в пакет, забрали его с собой. Он наблюдал, как она одевается, но не

украдкой, а прямо. Смотрел, как она надевает юбку и лифчик. Он не смутился, когда Дэлайла это заметила, и не отвел взгляд, когда она рассмеялась и бросила

в него рубашкой.

Она сказала ему, что он принадлежал ей, а она – ему, поэтому ему не только

позволялось смотреть, но и прямо ожидалось от него.

На этом все закончилось. Дэлайла прижалась к стене, пока он целовал ее

долго и медленно, пытаясь растянуть момент. Гэвин знал, что после

случившегося в этой комнате уже ничего не будет прежним, что его жизнь

всегда будет разделена на две половины: до этой ночи и после нее.

Отстранившись вдохнуть, Гэвин поцеловал ее нос и уголок губ, после чего

прижался своим лбом к ее.

– Помнишь, что я сказал? – спросил он у нее.

Дэлайла кивнула, но глаза оставила закрытыми.

– Встретиться с тобой в одиннадцать.

– И? – с нажимом спросил он, нежно поднимая ее подбородок, чтобы она

посмотрела на него.

Она судорожно выдохнула.

– И… если тебя там не будет… уехать одной.

– Да, хорошо.

– Но…

В ее кармане звякнул телефон.

– Давал, – сказала она. – Это его сигнал.

«Ты где? Не знаю, что происходит, но звонила мама Гэвина. ЕГО МАМА».

Дэлайла взглянула на Гэвина такими большими глазами, что он побоялся, они сейчас выскочат.

– Что? – спросил он. Она принялась так быстро печатать, что дважды чуть

не выронила телефон. – Лайла? Там говорилось…

«ЧТО ЗНАЧИТ ЕГО МАМА?» – напечатала она в ответ.

Сообщение от него пришло мигом позже.

«ТО И ЗНАЧИТ. Она позвонила и сказала моей маме, что его не было дома

ночью. И что она волнуется».

– Твоя мама звонила, – пробормотала она. – Твоя… мамаиянепонимаюкак!

Гэвину показалось, что ноги его сейчас подведут. Он протянул руку к ее

телефону, но не стал писать, а нажал на картинку Давала и закрыл глаза, пока

шли гудки.

– Ди!

– Давал, что случилось? – спросил Гэвин, голос его стал хриплым и

дрожащим. – Она звонила? Откуда она звонила?

Пока Гэвин слушал объяснения Давала, его рука медленно опускалась, и

телефон выскользнул на пол. В динамике раздавались крики Давала в динамике, но ему было все равно.

– Гэйв? – спросила Дэлайла. – Что он сказал?

– Он сказал, что она звонила с моего домашнего телефона. Она в Доме.

Глава двадцать седьмая

Она

– Я иду с тобой, – заявила она. И почувствовала, как упрямо выпятила

челюсть. Спроси ее сейчас кто-нибудь, и Дэлайла могла бы поклясться, что

стала два метра в высоту и полтора в ширину. Ничто не встанет между ней и

Гэвином!

Гэвин настойчиво помотал головой, и Дэлайла услышала, как из ее горла

вырывается недовольный стон.

– Лайла, нет . Мне нужно вернуться, а тебе – сходить в банк.

– Ты что, не понимаешь, чего хочет Дом? Он притворяется твоей матерью!

– Послушай, – сказал он и длинными пальцами обхватил ее плечи. – Дом

никогда еще не копировал голоса, понимаешь? Если моя мама… – он замолчал

и закрыл глаза. – Я не могу покинуть город, не узнав, кто звонил Давалу.

– Это ранит тебя. Помнишь, что ты сам сказал? На этот момент это тот

самый крайний вариант. Дом только что объявил войну.

– Я знаю, что Дом ранил тебя. И не прощу ему этого. Но Дом никогда мне

не причинял вред. Ни разу. Мне нужно лишь попасть туда… – а следующие