Рита Браун - Одного поля ягоды

Рейчел, придерживавшаяся совета своего покойного братца, оказалась на мели уже после пятого круга. Она неразумно одолжила денег своим сестрам, а те отказались их вернуть, когда ей понадобились средства. Когда Рейчел вышла из игры, коллективный IQ Руби и Роуз стал напоминать счет хорошего матча в гольф.

[В гольфе чем меньше очков наберешь, тем лучше. ]

Они продержались еще около получаса, но не могли тягаться с Фанни, Рамелль, Селестой и Джулией.

Луиза, взбудораженная сплетнями о том, что ее сестра играет в азартные игры с лучшими людьми города, прокралась к тыльной части поместья Селесты только затем, чтобы обнаружить там толпу. Там же, среди зевак, обнаружился и Перли. Она прошла чуть вперед, надеясь остаться незамеченной, но ее кричащий наряд не оставил на это никаких шансов, ведь одета она была в стиле фильма "Золотоискательницы с Бродвея". Луизины наряды всегда были либо устаревшими, либо скандально эпатажными. Ей никогда не удавалось отыскать золотую середину.

- Луиза, привет! - подбежавшая Ив Мост потащила ее в самую гущу собравшихся.

Джулия глянула на нее, поздоровалась, а потом сосредоточенно вернулась к игре. Руби была на грани банкротства, а ей принадлежала Пенсильвания Рейлроуд. Джулия не хотела, чтобы ее выкупила Фанни, но Фанни оказалась изворотливее и заполучила железную дорогу.

Роуз принялась распродавать свои коммунальные предприятия. Селеста их выкупила. Проницательная и расчетливая Селеста обзаводилась собственностью, приносящей средний доход. Ей нужно было купить всего одно одно красное поле, чтобы стать монополисткой, а еще - выторговать светло-голубые поля у поверженных Райфов.

Рамелль, никогда особо не отличавшаяся азартностью, прекрасно понимала, что вылетит из игры меньше чем через час. Но прежде чем испустить последний вздох, ей нужно было рассчитаться с долгами, а для этого - распродать собственность. Она владела Тихоокеанской авеню и зеленым полем, и Джулия хотела их заполучить прежде, чем на них начнет претендовать Фанни.

Если Фанни завладеет зелеными и желтыми клетками, то в сочетании с железными дорогами и пустяковыми Балтийской и Средиземноморской авеню живо доведет Джулию до банкротства.

С этого момента игра пошла всерьез.

Каждое перемещение фишек по доске, каждая выпавшая карточка "Шанс" или "Общественная казна" вызывали охи и ахи в толпе. Фанни оказалась в тюрьме. Это дало Джулии возможность немного разобраться с Рамелль, и та продала ей Тихоокеанскую. У Фанни чуть крышу не снесло.

Прошел еще час, и игра зашла в тупик. Селеста неудачно попала на набережную, а у Джулии там был построен отель. Это был технический нокаут. Селеста могла побарахтаться еще с полчасика, но больше никогда не обрела бы свою прежнюю мощь. Теперь Фанни играла против Джулии.

Обе они сражались с переменным успехом. Железные дороги Фанни наносили Джулии ощутимый ущерб. Они располагались на каждой стороне игрового поля, а через некоторое время их количество еще возросло. Ни Фанни, ни Джулия не продавали свою собственность, чтобы не дать друг другу преимущества. Перед тем как Селеста вышла из игры, Фанни выкупила два ее красных поля. Тем не менее, Джулия завладела одним остававшимся. Это не дало Фанни стать монополисткой, но у нее были построены отели на светло-голубых и желтых полях. Зеленые поля принадлежали и той и другой. Джулия владела темно-синими и коммунальной собственностью. Она построила дома на оранжевой клетке, которую получила в счет платы за долги по Стейтс-авеню, Виргиния-авеню и Сент-Чарльз плейс.

На часах пробило шесть, а эти двое все еще отчаянно сражались. Зрители оставались на своих местах. Фанни забывала выпить. Селеста залпом выпила два бокала шампанского, чтобы подсластить горечь своего поражения. Она ужасно переживала, потому что в случае проигрыша Джулии понесла бы двойной убыток. Рамелль тоже следила за игрой, не отрываясь.

Чесси настолько разнервничался, что вышел пройтись и обошел всю городскую площадь вместе с Перли, который пытался его успокоить. Ной периодически утирал пот со лба своим безупречно белым носовым платком.

Фанни Джамп два раза подряд угодила на Парк плейс, а едва оправившись от этого потрясения попала на Сент-Чарльз плейс, где стояли четыре здания. Это нанесло ей серьезный ущерб и ускорило конец. К семи тридцати Джулия Эллен стала полновластной хозяйкой игрового поля.

Фанни, как настоящая спортсменка, пожала Джулии руку. Селеста едва не лишилась чувств от облегчения. Сестры-прожигательницы бродили в толпе и заводили светские беседы. Им не впервой было просаживать крупные суммы денег, так что они даже не заметили, какое впечатление это на всех произвело.

Ной припустил к городской площади, которую нервными шагами меряли Чесси и Перли.

- Чесси, Чесси, она смогла! Она сумела!

- Нет! - Чесси побледнел.

- Да! - Ной хлопнул его по спине.

- Поверить не могу! - Чесси бегом рванул назад, в сад, а по пятам за ним неслись ликующие Ной и Перли.

- Я выиграла! - бросилась ему на шею Джулия.

Потрясенная Луиза взяла себя в руки и встала в очередь желающих поздравить ее сестру. Сад превратился в сплошной бедлам, импровизированная вечеринка была в самом разгаре. Теперь, когда напряжение спало, люди сходили с ума.

- Поздравляю тебя, Джулия, - Луиза пожала ей руку.

- Вот тебе и канализация в доме, и первоклассная ванная комната, и душ в придачу! - Джулия потрясла у нее перед носом выигранными деньгами.

- Как мило, - Луиза одновременно и обрадовалась, и обиделась.

- Луиза... - усмехнулась Джулия.

- Что?

- Видишь, на твоем способе жизни свет клином не сошелся.

1 сентября 1939 года

Споттисвуд Чальфонте Боумен все в жизни давалось легко, и это стало для нее своего рода проклятием. Ее первая роль в фильме привлекла внимание благодаря ее красоте; актерские способности по сравнению с красотой проигрывали, но никто их от нее и не требовал. Со временем она овладела своим ремеслом. Кертис был рад за нее, хотя был бы куда счастливее, если бы она выбрала профессию доктора. Рамелль восприняла все спокойно и только надеялась, что Спотти сохранит голову на плечах. Селеста язвила, что иметь в семье актрису - это, воля ваша, весьма неловко. В конце концов, во времена Реставрации подобные девушки продавали апельсины в театрах, прежде чем попасть на сцену и возвыситься до герцогских спален. Она благоразумно не упоминала, за сколькими такими невинными фиалками она сама приударяла в юности.

Рамелль подозревала, что все выпады Селесты в сторону представительниц падших профессий были искусными попытками отвлечь всеобщее внимание от событий в Европе.

Луиза тоже добавляла жару. Она взрывалась при любом упоминании о Мери, которой еще не исполнилось и четырнадцати, а она уже вилась вокруг Лишнего Билли Биттерса. Ему было восемнадцать.