User - i cf85044c3a33e6c4

прочь мысли о том, что переплавлять стекляшку глупо. Наконец, переступаю порог. В

прихожей стоит какой-то странный запах. Странно не это, ведь для меня квартирка с зелеными

стенами пахнет всегда, потому что не моя. Нет, удивительно иное — запах не такой, как

обычно. Зову Брюса, но в ответ тишина. Иду по коридору, вхожу в спальню. С каждым шагом

облако ядовитого незнакомого аромата становится все плотнее, и когда я толкаю дверь, нос мне

приходится закрыть обеими руками. Спиртовое амбре чуть с ног не сшибает. А Брюс, как ни в

чем не бывало, лежит на кровати, рядом с ним на полу пустая бутылка.

И внезапно на место встает последняя частичка мозаики, которую мы недружным хором

пытались собрать. Брюс ненавидит нашу жизнь не меньше моего, но при этом у него отдушины

в виде любимой работы… и Сиднея. Я не знаю более страшной трагедии, чем жить в городе,

который ненавидишь, заставлять себя каждый день шагать по ненавистным улицам, дышать

ненавистным воздухом… Он хочет вернуться в Штаты, на любимую работу, но гребаное

предложение перечеркнуло всю его жизнь, а я не обращаю на него внимания, все время занята

собой и своими душевными терзаниями. Будто меня кто-то волоком тянул, будто мне Брюс

всего лишь мешает. Да не существует мужчины, которому бы это понравилось. И после такого

я серьезно собираюсь связать с ним свою жизнь? А если нет, то почему на моем пальце уже

выгорел ободок помолвочного кольца?

Я должна быть терпимее. И неплохо бы начать с того, чтобы раздеть Брюса, нормально

уложить его под одеяло и позвонить Шону, сказать, что поход за ноутбуком отменяется. Вот

только ничего из перечисленного я сделать не в состоянии, потому что этот запах… в общем я

бегу в ванную, где меня выворачивает в унитаз. А после я включаю горячий душ и отмываюсь

от запаха алкоголя, который, кажется, въелся в кожу и волосы. Я так тру себя мочалкой, что на

животе остаются красные царапины. Только после этого я трижды промываю волосы

шампунем и не жалею кондиционера. А затем — духов. Не успокаиваюсь, пока не только на

мне, но и во всей ванной не остается ни следа запаха чертова спирта.

Только я выключаю фен, телефон начинает разрываться. «Картер» услужливо подсказывает

мне справочник. На часах девять ноль две. Пунктуален, как и всегда. Я не должна идти, нужно

взять трубку и отказаться.

— Алло, Шон…

— Надеюсь, ты собралась? Я почти подъехал.

Дьявол… должно быть, адрес ему дала мисс Адамс. Ну конечно. Закусываю губу. Ну как я

могу отказаться теперь, когда мне к подъезду подают карету? Никак. Но, вопреки всем

заверениям, логике и инстинкту самосохранения, я оценивающе смотрю на себя в зеркало,

крашу губы любимой помадой и высоко взбиваю прическу.

Мазда Шона припаркована около моего подъезда. Сажусь в машину, Шон задумчиво на

меня смотрит, но на лице его ни тени эмоций. А я бы не против хоть что-нибудь из

случившегося прояснить.

— Сказала ему куда едешь? — ехидно спрашивает Картер.

— С каких пор ты стал таким любопытным? — огрызаюсь я и чуть не закатываю глаза.

Ну, вот и провалилась моя попытка хоть что-то разузнать, потому что после этих слов Шон

просто отворачивается и трогает газ. Сейчас десять вечера, темно и довольно прохладно, но на

улицах полно людей. Мы проезжаем мимо компаний, где смеются и болтают, а мы молчим, но

вовсе не тягостно, а… уютно. Раньше я никогда не чувствовала себя комфортно в обществе

Шона Картера. И именно это страшно. Он же бьет исподтишка, играет, заманивает, дразнит. В

его обществе нельзя расслабляться. Я ерзаю на сидении, не в состоянии прогнать тревожные

мысли, почти жалею, что утратила чувство комфорта, ведь даже если это хорошо разыгранная

шахматная

партия,

я

не

могу

предугадать

последующих

ходов.

Наконец, Шон останавливается около торгового центра, который встречает нас темными

окнами.

— Закрыто, — на автомате сообщаю я очевидное, но Картер на мои слова внимания не

обращает.

Он вылезает из машины, обходит ее и открывает мою дверь, намекая на «ничего-то ты не

знаешь, женщина». И он прав, потому что охранник без проблем пропускает нас, да еще и чуть

ли не кланяется. Встречайте его-величество-ректора-наилучшего-университета-кибернетики-в-

стране и, по совместительству, сеньора-чтоб-его-Хакера. О да, мне бы порадоваться, что его

статус позволяет покупать мне ноутбуки даже по ночам, но вместо этого хочется кричать.

Кричать, потому что все это слишком заманчиво, кричать, потому что в квартирке с зелеными

стенами (куда, кстати, я вскоре должна буду вернуться) спит мужчина, который не любит меня,

и которого не люблю я, кричать, потому что я не вижу указателей на выход из этой ситуации. Я

не могу не хотеть бросить Брюса и вернуться к Шону, но еще я не могу вернуться, ведь за то

время, что мы были вместе, он намеренно переломал все мои моральные косточки, а это не то, с

чем я готова смириться или даже смиряться.

Только когда мы оказываемся в магазине, доверху напичканном техникой, фокус внимания

смещается. Ходим между полками и обсуждаем все достоинства и представленных моделей.

Разумеется, Картер тянет меня к прилавку, на котором выставлен эпл. И все разногласия и

неурядицы забыты, потому что техника — наша общая страсть. Однако, Шон ведет себя как

джентльмен, ни единого пошлого намека, чего я, признаться, после сценки в аудитория

опасалась. Нет. Ждала, ведь не просто же так я расстроена по этому поводу… Но спокойно,

Джоанна. Все правильно. Все закономерно. Причем до такой степени логично и гладко, что в

душу начинают закрадываться сомнения. А не было ли колечко просто случайностью? Только

мы выходим торгового центра со сверкающим серебристым макбуком, я не выдерживаю и

оборачиваюсь к Шону:

— Ты точно успеешь все сделать за ночь? — спрашиваю я, испытующе глядя на Картера. И

хотя подтекст вопроса мне кажется не слишком очевидным, он, кажется, понимает, что именно

меня беспокоит.

— Не переживай, Конелл, как бы то ни было, это, — поднимает он коробку на уровень

моих глаз. — Станет приоритетным направлением моей ночной деятельности.

Какого дьявола?! Что он пытался мне сказать, что он поставил софт, а только потом почтит

своим присутствие постель голубоглазки? Или он просто издевается, догадавшись о причине

него беспокойства? На обратном пути я раз за разом ловлю себя на том, что хочу открыть рот и

спросить. Или сказать. Или сделать что-нибудь, что уничтожит всю мою волю к

сопротивлению. Очнись, очнись, очнись, Джо, он ничего тебе не предлагал и ничего не обещал.