User - i cf85044c3a33e6c4

бы хватило с лихвой. А потом я шагаю внутрь, и у меня банально отвисает челюсть. Благо,

Картеру хватает ума пройти вперед и закрыть меня собой, давая возможность опомниться.

Это помещение выглядит на редкость дорого. Хрустальные канделябры, бардовые ковры,

повсюду массивная мебель. И это на яхте! Но поражает, разумеется, вовсе не это. Просто тут

полно людей, человек семьдесят, наверное. И большая половина из них — женщины. Голые.

Совсем. Мамочка, знала б ты куда попала твоя дочь! Картер, зараза, ты куда меня притащил?!

Только не говорите, что вот это и моя участь тоже! Украдкой оглядываюсь и обнаруживаю,

что все-таки не совсем одинока: на обитом бархатом диване восседает дама в зеленом.

Роскошная, в бриллиантах, совсем как я. И она улыбается. Поправка. Она МНЕ улыбается.

Эта особа настолько меня смущает, что я утыкаюсь взглядом в лопатки Картера и иду за

ним, стараясь глазеть по сторонам как можно меньше. Да и что, собственно, мне тут

рассматривать? Голых девиц? Спасибо, но нет. Это не по моей части! Наконец, мы тоже

садимся на диван рядом с каким-то мужчиной. Они с Шоном, оказывается, знакомы. Но меня

представлять никто не спешит. Будто я невидимка. И это, говорите, Сидней по Картеру? О, если

его целью было заставить меня возненавидеть город, то попытка очень даже неплоха! Да я еще

неделю буду отплевываться после такого!

— Джо! — раздраженно зовет меня Шон. Видимо, это он не впервые. — Выпить хочешь?

— Да, — не задумываясь, выпаливаю я. И вдруг понимаю, что сейчас он уйдет и оставит

меня одну в этом фильме «С широко закрытыми глазами», но уже поздно. Однако возвращается

Шон довольно быстро. Он приносит мне бокал красного вина. Но и только. Себе не взял

ничего.

Они с мужчиной продолжают свой разговор. О стоимости нефти и рынке ценных бумаг. Не

думала, что Шон играет на бирже. Мы прожили вместе четыре года, но я все еще нахожу чему

удивиться.

Лично мне упомянутые темы совершенно не интересны, а потому, от нечего делать, я снова

украдкой оглядываюсь и обнаруживаю Ашера Циммермана. Резко отворачиваюсь. Черт. Я

вовсе не хочу, чтобы он меня узнал. Бросаю еще один опасливый взгляд в сторону мистера

Перфоратора и вижу, как его сосед подзывает к себе одну из жриц древнейшей профессии, а

затем уходит вместе с ней. Кажется, я знаю если не куда, то зачем.

Гадость. Все. Хватит с меня. Надо делать отсюда ноги!

Встаю со своего места и направляюсь туда, где угадываю уборные. Оттуда до выхода рукой

подать. Не бросится же Картер за мной прилюдно. Не таково это место. Да и вообще, если

понадобится — побегу. Мне вот плевать, что подумают окружающие! Я все равно о них

намного худшего мнения!

Так, в случае чего мне придется быстро достать деньги, чтобы поймать такси. Надо

приготовить парочку купюр. Заворачиваю к дамской комнате, воровато и быстро открываю

клатч, но вдруг слышу сдавленный выдох. Черт, неужели спалили? Я медленно и осторожно

поднимаю голову, невольно проходясь взглядом по обнаженной фигуре девушки напротив… а

затем обнаруживаю, что уже десяток секунд потрясенно таращусь в васильковые глаза Ребекки

Йол.

Глава 13. Честность

— Простите, простите, пожалуйста, — внезапно начинает бормотать девушка, утыкаясь

взглядом в пол.

— Боже. Что тут вообще творится? — шепчу я. К черту деньги! Надо уходить. Решительно

разворачиваюсь на каблуках и обнаруживаю Шона Картера. Он видел нас с Йол. Хочется

выцарапать ему глаза за то, что он смотрел на эту шлюху, и за то, что заставил меня заниматься

тем же! Но не уверена, что это будет правильной реакцией на происходящее…

— Сюда иди, — командует Шон, но черта с два! Стою и раздраженно смотрю на его. —

Иди сюда! — куда более нервно повторяет он, и именно это заставляет меня подчиниться.

Снова. Сдается мне, в подобном… заведении ошибки так просто не прощаются. Ладно, хорошо,

я подойду, но только чтобы передать, что ухожу. Не свяжет же он меня на глазах у всех,

однако…

— Шон, — слышу я чей-то голос и вдруг обнаруживаю, что теперь все внимание приковано

к нам. Попытка сбежать определенно провалилась. Подле нас останавливается незнакомый

мужчина, и ничего в нем особенного нет, но что-то подсказывает, что он здесь самая большая

шишка. Наверное, все дело в уверенности, с которой он держится. — Шон Картер! Давно тебя

не видно!

Более приятная фраза сейчас может быть только одна: «мать честная, ты кто, на хрен,

такой?!». Однако после мужчина подходит ближе и по-отечески обнимает Картера. А нет,

показалось. Все еще печальнее… Но в следующий момент мне приходится выкинуть из головы

все ядовитые мысли, потому что внезапно главный обращает все свое внимание на меня, и я

вдруг начинаю опасаться, что он узнает, о чем я думала.

— Присоединитесь к нам? — улыбаясь, спрашивает мужчина, однако ответа даже не ждет

— отворачивается и идет к диванчику, на котором восседает вальяжная дама в зеленом. Не

думаю, что хочу с ней знакомиться…

— Представишь нас? — спрашивает главный у Картера, и тот охотно кивает:

— Джоанна Конелл. Эмилио Юнт.

После этого мужчина берет меня за руку и очень уважительно целует тыльную сторону

ладони. И это притом, что здесь полно голых девиц для развлечений… Как так?! Не думала, что

почтительное отношение в подобном месте вообще возможно. А Эмилио Юнт снова поднимает

глаза к моему лицу.

— Мне кажется, или это серьги Эстер? — вдруг спрашивает он.

В этот миг я начинаю надеяться, что Эстер все-таки подружка, а не мать, потому что если

верно последнее, то он мне солгал! Фиг с сережками? Фиг с ними?! Да я же теперь их

гарантированно потеряю!

— Эстер Картер, знаете ли, была восхитительной женщиной, — откидывается на диван

Эмилию Юнт и смотрит в потолок, явно предаваясь воспоминаниям. А мне становится по-

настоящему плохо. Потому что на мне украшения из шкатулки женщины, которая значила

столь невообразимо много… — Ее смерть стала ударом для всех. Знаете, есть пары, которые

созданы друг для друга. Бен и Эстер были из таких. Они оба умерли слишком рано и внезапно.

— Эмилио Юнт закрывает глаза, будто эти мысли действительно причиняют ему боль. И

это не какое-то пустое «мне жаль». Это потеря. Прожитая и прочувствованная, не забытая. — А

ваши родители живы? — спрашивает он у меня, словно и впрямь читает мысли.

— Да, — хрипло отвечаю я.

— Цените это, Джоанна. — После этих слов мне становится стыдно, потому что я не

виделась с родителями с больницы. Не могу простить, что они поддержали Брюса, и потому

ограничиваюсь звонками… А Эмилио Юнт, тем временем, продолжает: — Шон, мальчик мой.