Константин Бушуев - Оправдание

Настя сделала вид, что поверила и простила. В конце февраля они опять переспали. В марте вновь стали появляться вдвоем в компаниях. Со стороны Насти их отношения были игрой, сплошным притворством. Во время их встреч она выжимала из себя улыбки и шутки, но в некоторые моменты ее лицо приобретало такое выражение, что Абрамов испуганно замолкал на полуслове.

Из всех подруг одна только Катя Песоцкая пыталась отговорить Настю от возвращения к Коле. Другие если и удивлялись, то молча. Родителям же Настя ничего не рассказывала о переменах в своей личной жизни и только в середине апреля случайно проговорилась в разговоре с мамой. Наталья Михайловна безмерно удивилась решению дочери, попыталась убедить ее прекратить отношения с Абрамовым. Потом отступилась. Очевидно, поняла мотивы, двигавшие Настей…

Уже в начале мая девушка поняла, что возобновление связи с Колей было нелепой ошибкой. Никакого душевного покоя она не обрела. Внутри было так же пасмурно, как и в новогодние праздники. Она все чаще уносилась мыслями в прошлое, вспоминала своего предыдущего молодого человека и отчетливо понимала, что любовное чувство к нему горит ярким пламенем под маской равнодушия, как вулканическая лава под базальтовой толщей Святой Горы. Она была уверена, что он ждет ее и примет в любой момент, и даже несколько раз порывалась позвонить ему. Но занесенный в ее сознание страх потери и разочарования никуда не исчез. Она тихо ненавидела Абрамова за этот страх. Ненавидела и себя самое за свою третью ошибку. «Буду ли я когда-нибудь счастлива с мужчиной?» — спрашивала она себя. И неизменно слышала в ответ: «Сначала избавься от своих страхов». Настя прислушивалась к совету внутреннего голоса, но была уверена, что избавиться от страхов она не сможет, пока живет и здравствует их виновник.

Глава 11

Зина вернулась в город около двух часов дня, но ко мне не приехала, ни в офис, ни домой. А мне не терпелось поделиться с ней своими соображениями о роли Антона Лычагова в двух убийствах… Нет, не так! Мне хотелось выслушать ее соображения, потому что сам я запутался в этом деле. По большому-то счету я ведь не продвинулся ни на шаг в решении главной проблемы. Той проблемы, с которой ко мне обратился Сережа Волков. Как сидела Настя в следственном изоляторе, так и сидит. А почему, собственно, ее должны выпускать? Потому что кто-то совершил преступление, внешне похожее на то, в котором ее обвиняют? Так это не причина. А что еще я могу предъявить следователю? Ложные показания Миши Григорьева? Так я бы давно их предъявил Харченко, если бы они имели значение. Григорьев будет настаивать на своих показаниях, будет говорить, что ставил телефон на зарядку и воткнул его в не работавшую розетку по рассеянности. И собака, так своевременно выбывшая из строя, тоже ни при чем. Короче, кроме набора дурацких совпадений, у меня ничего и нет. Одно остается: ждать суда. Вот уж на суде я смогу развернуться и в приукрашенном виде показать все эти мелкие случайности. У суда непременно возникнут сомнения, а они, по закону, однозначно трактуются в пользу подсудимого. А если судья окажется еще и мужчиной, то у моей подзащитной наверняка появится шанс…

В седьмом часу я не выдержал и позвонил Зине.

—Ты куда пропала?

— Пап, у меня важная встреча… Очень важная, — подчеркнула она, — давай мы с тобой созвонимся позже.

— Я думал, ты захочешь со мной поговорить о нашем деле, — с упреком сказал я.

— А мне нечего добавить к тому, что я уже сообщила, папа. О тех давних событиях в «Изумруде» я тебе рассказала все, что удалось узнать.

— Все равно, — настаивал я, — нужно поговорить, обсудить наши дальнейшие действия… Давай я к тебе сам заеду?

— Я пока не дома, папа, и не знаю, когда вернусь. Встречаюсь с одним человеком.

— С мужчиной, что ли?

— Да.

Я искренне удивился. Моя дочь вышла замуж вскоре после получения диплома, прожила с мужем пять лет и развелась. По обоюдной инициативе. После всех бурных юношеских приключений она утратила репродуктивную функцию, проще говоря, не могла рожать детей. Будущий муж, начинающий бизнесмен, об этом знал и особо не расстраивался. А потом его бизнес набрал обороты, мужик стал богатеть день ото дня, и поднялся вопрос: а кому все передать, если нет наследника? Зять стал проводить больше времени с любовницами, однажды даже предлагал Зине такую схему: другая женщина рожает ему сына, они его усыновляют и воспитывают как своего. Обсуждался также вариант суррогатного материнства. Уж не знаю, почему зять с дочерью не смогли найти компромиссное решение, но в итоге они расстались. И с тех пор мужчин возле нее не было. По крайней мере, я об ее отношениях ничего не знал.

— И кто он?

— Пап, ну не по телефону же обсуждать… Мне сейчас действительно немножко неудобно говорить. Давай я тебе чуть позже перезвоню, о’кей?

***

В уютной квартире Зинаиды Лебедевой сидели на мягком диване двое: сама хозяйка и ее друг детства, Сергей. Отец женщины очень бы удивился, если бы узнал, что Зина коротает вечер в обществе Волкова. Зина ведь на пять лет старше, а Валерий Павлович Лебедев всегда считал, что для нормальных полноценных отношений необходимо возрастное превосходство мужчины.

Впрочем, никаких отношений и не было. Мужчина и женщина занимались делом. Зина, не отрываясь, смотрела на экран ноутбука, который она держала на коленях.

— Вот сейчас читаю и ловлю себя на мысли, что не удивлена, — прошептала она. — У меня уже зародились подобные подозрения. Я гнала их от себя, подсознательно. Слишком уж необычно. И страшно…

— Но не настолько страшно и необычно, чтобы нам не поверили менты?

— В реальность вот этого сообщения, — Зина кивнула на монитор, — они не смогут не поверить. Но мы должны точно знать, с какого IP-адреса оно было отправлено.

— А такую информацию дадут по адвокатскому запросу?

— Дадут, но не сразу. Сделаем проще: я позвоню своему сокурснику, он сейчас в органах госбезопасности работает. Попрошу неофициально пробить айпишник. А уж потом пусть Харченко или прокурор делают официальный запрос интернет-провайдеру.

Зина переставила ноутбук на журнальный столик, ушла на кухню и начала заваривать чай. Волков молча сидел на диване, сжимая и разжимая пальцы. Ему очень хотелось выпить, дабы снять нервное напряжение, но он знал, что подруга детства не держит в доме спиртного.

— А ведь если бы я не увидел совершенно случайно это сообщение, мы бы сейчас продолжали блуждать в тупике, — пробормотал он, когда Лебедева поставила на стол две дымящиеся чашки и вазочку с брусничным вареньем.

— Скорее всего, да. Мой папа и сейчас в тупике. Да и у меня до сегодняшнего дня ничего не было, кроме общих догадок… Слушай, Сереж, — она хитро посмотрела на молодого человека, — а почему ты рассказал об этой гадости мне, а не моему отцу?