Константин Бушуев - Оправдание

— Не знаю, Зина, — протянул Волков, — может, подсознательное чувство мне велело так поступить. Помнишь, мне было семь лет, а тебе двенадцать, мы с тобой гуляли, и я залез на второй этаж заброшенного дома. Залез, а спуститься сам боялся. Ты стояла внизу и уговаривала меня спускаться, а потом раскрыла свои детские объятия и сказала: «Прыгай, я поймаю»…

— И ты прыгнул! И мы оба повалились в весеннюю грязь, — расхохоталась Зина. — Как не помнить…

— И с волчьими ягодами ты тогда меня спасла… Вот и сработала подкорка, наверное. Я папу твоего очень уважаю, он настоящий профессионал, но ведь он ни разу меня не спасал, даже в таких смешных ситуациях. Потому я и доверился тебе.

— И правильно сделал. Завтра я устрою шикарное представление, и главным зрителем будет папочка. Пусть убедится, что я кое-что могу!

***

Уже поздно вечером дочь снова позвонила и обратилась ко мне с удивительной просьбой. На мои вопросы отвечала очень уклончиво. Говорила довольно грустным голосом, но я хорошо знаю свою дочь, поэтому сразу почувствовал, что она изо всех сил пытается скрыть свое торжество. Только вот по какому поводу торжествовать-то?..

Спал я плохо, мучили дурные предчувствия. Почему-то вспоминался труп Светланы Семченко на полу ванной комнаты. И опять наваливались прежние вопросы. Для чего она звонила Максиму Трофимову? Какие у них могли быть общие темы, если они даже не знакомились друг с другом? По словам Максима, она хотела сообщить нечто важное об его сестре… Стоп! Внезапно влетевшая в сознание мысль заставила меня резко сесть на постели. А точно ли Света Семченко звонила Максиму? Ведь он никогда не слышал ее голоса. Накануне вечером они встретились в коридоре, возле кабинета Харченко, но, по словам Сережи Волкова, не перекинулись и двумя фразами. Значит, Трофимову мог звонить кто угодно. Любая молодая женщина, в смысле. Я ведь и раньше предполагал, что ему готовили ловушку. Не заезжал бы он тогда в автомагазин, мог бы оказаться у квартиры Семченко на двадцать минут раньше. Мог бы толкнуть дверь, зайти в квартиру… А следом бы и Харченко с операми подоспел и задержал бы гражданина Трофимова прямо на месте преступления.

Но ведь звонили-то Максиму именно с номера Светы! Оператор сотовой связи представил детализацию звонков, сомневаться в ней не приходится. В то же время мобильный телефон Светы так и не нашли. А что, если Человек в плаще похитил его не после убийства, а до него?.. Нет, опять не получается, что ты будешь делать. Семченко ведь звонила следаку за несколько секунд до смерти, значит, телефон был при ней. А потом исчез.

А если так: в квартире Светы в то утро находился человек, который воспользовался ее телефоном. Выманил Трофимова, а потом убил девушку. И перед смертью она каким-то чудесным образом узнала, что он и есть убийца Николая Абрамова… Опять чушь получается. Ну откуда она могла об этом узнать? И кто мог находиться у нее в квартире? Постороннего человека она вряд ли бы пустила. Самый простой вариант — мой юный друг Сережа, бойфренд Светы. Но он в ту ночь ночевал дома, это несомненно. И не стал бы он совершать убийство в квартире, в которой полно его следов. А самое главное — зачем, для чего?!

Молодой женский голос нормальному мужчине не так-то просто скопировать. Если Трофимову звонила не сама Светлана, то это могла сделать только девушка! Причем девушка, которую Света знала. Девушка, которая хотела бросить подозрения на Сергея и на Максима. И в то же время она была заинтересована в том, чтобы помочь Насте Трофимовой…

Недавно я услышал новомодное выражение: «мозг взрывается». Так вот, сейчас я бы мог применить его к самому себе. У меня реально взрывался мозг. Мне ведь и раньше приходилось принимать участие в уголовных делах, и частные расследования я тоже проводил, но с такой путаной историей еще не сталкивался. Сплошные версии, и никакой возможности их проверить!

Незаметно для себя я заснул. Проснулся в половине девятого и, как только во всех государственных учреждениях стартовал новый рабочий день, позвонил Достоевскому-Харченко. Излагая свое предложение, я представлял выражение его лица. Он имел полное право расхохотаться и послать меня по известному адресу. Другой следак на его месте так бы и сделал, но Федор Михайлович довольно быстро согласился.

— Во всяком случае, хуже не будет, — усмехнулся он, — хотя и отдает пафосом в духе Агаты Кристи. Договоримся сразу: я присутствую в качестве наблюдателя, но оставляю за собой право в любой момент прервать ваш эксперимент.

— Да без проблем, Федор Михайлович. А в случае успеха будем считать, что это чисто ваша заслуга.

Да, в случае успеха все лавры достанутся Харченко… А в случае фиаско дурачком буду выглядеть я. Вместе с Зиной.

***

Весь день я был сам не свой. Я вообще теряю душевное равновесие, когда оказываюсь в непонятной ситуации. К вечеру я даже начал злиться на дочь: два раза пытался с ней поговорить по телефону, выудить хоть какие-то объяснения, но она каждый раз оказывалась жутко занята. В первом часу позвонил Сергей.

— Валерий Палыч, меня к шести часам вечера следователь вызывает. В связи с чем, не знаете?

Вопрос был самый естественный, но в его голосе мне почему-то почудились издевательские нотки.

— Не знаю, Сереж. Для дачи повторных показаний, наверное.

— А ничего нового нет по нашему делу?

— А ты Зине позвони, — раздраженно сказал я. — Она, похоже, свое собственное расследование ведет, независимо от меня.

Я не стал говорить Волкову, что на шесть часов вызван не он один. В следственное управление должны были прибыть еще восемь человек. Не считая Зины и меня.

***

Я не был уверен, что в течение рабочего дня удастся оповестить их всех. Но удалось. Благо у всех теперь сотовая связь. Могли также возникнуть проблемы из-за намеченных заранее планов, которые люди не захотели бы отменять. Понятно, что гражданин не имеет права уклоняться от явки в следственные органы, но в том-то и дело, что на сей раз вызов был неофициальный. Людям просто позвонили и попросили приехать. Ибо мероприятие, придуманное моей неуемной дочерью, не являлось следственным действием. Оно было простым проявлением доброй воли со стороны Достоевского-Харченко.

Поднявшись на нужный этаж за полчаса до назначенного времени, я зашел в туалет и увидел стоящего перед зеркалом Сережу Волкова. Сегодня он был в военной форме нового образца. Вроде бы в войсках ее называют «цифра».

— Как думаете, Валерий Павлович, мне полицейская форма пойдет? — задумчиво спросил он.

Я немного удивился. Во-первых, сам по себе вопрос был несколько не мужской, а во-вторых, откуда у него, армейского офицера, такие мысли?