Ольга Горовая - Наваждение

Хриплый, прокуренный, он точно стал курить куда больше, чем до этого; усталый и измотанный. Но такой же властный и требовательный, не утративший и толики того командного напора, что всегда был присущ Калиненко.

И Лиза не сдержалась, рассмеялась от счастья, что просто слышит его. Только вместе с этим, на глаза набежали слезы, и смех захлебнулся всхлипом.

- Лиза?! - потребовал ответа Дима, будто пытался приструнить и ее, и все эти эмоции.

- Ничего не творю, любимый. Лежу, - попыталась она ответить.

- И какого лешего ты лежишь в больнице? Чем дома-то плохо? - в усталом голосе Димы ясно слышалось недовольство.

А ее иное зацепило:

- А ты почему не спишь? Ночь же, ты отдыхать хоть немного должен…

- Твою… налево, Лиза! - вдруг вспылил Калиненко. Щелкнул зажигалкой на том конце связи, прикуривая. - Как тут спать, родная, когда я только освободился, а меня такими гребаными новостями “радуют”. Ты что там себе удумала? Ты считаешь, я тебя отправил в безопасное место, зачем? Чтоб все нормально было, а ты? Забыла, что я сказал на этот счет? Так мы сейчас быстро проблему уладим.

Он ее ругал и угрожал ей. И так раздраженно вычитывал. А Лиза ничего не могла поделать с собой - улыбалась во весь рот и беззвучно плакала одновременно, всем телом пытаясь впитать звук его голоса.

- Люблю тебя, знаешь? Сильнее всего люблю, - прошептала Лиза, пытаясь подавить слезы, чтобы он не понял, не услышал.

Калиненко разом умолк. Слышно было только, как он резко выдохнул. И словно успокоился.

- И не надо угрожать. Со мной как раз все в порядке. И мне - не грозит ничего, - как можно более уверенно заявила Лиза, пользуясь этой паузой.

- Это я у врача спрошу, тебе - доверия никакого теперь. Чудишь там, без баяна, - уже без былого запала, хмыкнул Дима. - Нормально ей, видите ли. Когда нормально, дома спят, а не на “скорой” увозят в больницу…

- И откуда ты все только знаешь? - еще шире улыбнулась Лиза. - Думала, слишком занят, чтобы моими делами интересоваться.

- Лиза, ты там вообще, адекватная? - Калиненко даже закашлялся и рассмеялся, поняв, что она иронизирует над ним. - Ради кого я тут вообще парюсь, по-твоему?

- Понятия не имею, - честно ответила Лиза, готовая нести любую чушь, лишь бы и дальше с ним говорить. - Ты меня ночью из дома выставил без всяких объяснений и позвонил впервые за десять дней. Я вообще понятия не имею, что ты там делаешь и ради чего…

- Лиза, не дури, - хмыкнул Калиненко, кажется, раскусив ее хитрость. - Оно тебе - триста лет не надо, если ты и у моря расслабиться не можешь. Отдыхать должна была, а сама?

- Как я могу отдыхать и расслабляться, если ничего не знаю о том, как ты там? Что, вообще, с тобой происходит? - резонно на ее взгляд, заметила Лиза, глотая новые слезы. - Это ты меня где-то дуришь, Калиненко. Или вообще меня не знаешь…

- Знаю, родная. Знаю, - оборвал Дима. И, кажется, вновь закурил. Лиза начала волноваться. - Потому и нечего тебе делать здесь. И детали - ни к чему. Твоя задача - сидеть у моря, отдыхать, жизнью наслаждаться. И меня ждать. Ждать так, чтоб по-настоящему. Чтоб я железобетонно знал - ждут меня, и добрался туда, к тебе, чтобы там ни было. Несмотря ни на что. Ясно?

У нее дрожь по всему телу прошла от этих слов. От их неявного смысла, который Дима не говорил открыто. Но Лиза знала достаточно, чтобы додумать и понять. И в полной мере осмыслить, что именно имелось в виду.

- Дима… - голос сорвался из-за всех слез, которые она сейчас выплакать не могла.

- Просто жди меня, Лиза. И, ради Бога, прекрати доводить себя до больниц. Иначе…

- Я жду тебя, любимый, - не существовало “иначе”, и ей это до него тоже хотелось донести. - Я всегда ждала тебя, и буду ждать. Мы будем. Я и твой сын. Чтобы ни случилось. Так что ты просто обязан приехать. Как хочешь!

Лиза моргнула и снова глотнула слезы. Дима молчал на том конце связи. Она слышала его дыхание. И почти наяву ощущала горький привкус сигаретного дыма, который окутывал Диму сейчас.

- Сильно хочу, знаешь, Потеряшка? Даже не ждал от себя, - неожиданно для нее, весело рассмеялся Дима. - Сильно хочу, чтобы ты была со мной. Чересчур. - И снова замолчал.

А Лиза зажмурилась, ощущая горько-сладкую радость, заполняющую ту “дыру”, что все это время болела в ее груди.

- Пацан, значит? - вновь нарушив тишину между ними, хмыкнул муж. - Ты хоть - рада? - спросил он, будто ощутив, что надо сбить эту тревожную, но сладкую ноту в их разговоре.

Слишком много. Не выдержит, не может сейчас в себя вместить, пусть и столько лет ждала хоть чего-то похожего.

- Шутишь? - Лиза снова рассмеялась от его неожиданных вопросов. - Я рада, что здоровый ребенок. И что сейчас - вовремя успели все остановить и тонус сняли. А там - рада, конечно. Я просто рада, что с нашим ребенком все хорошо. И что мальчик… Это прекрасно. Но и девочка - было бы замечательно.

- Экая ты, нетребовательная, - хохотнул Калиненко. С его стороны связи скрипнуло кресло. Наверное, Дима пытался устроиться удобней.

Лиза рассмеялась. Легко ему удавалось сейчас ее из слез в счастье толкать.

- А ты что, девочку хотел? - уточнила недоверчиво.

- Да мне по фигу, родная. Ты - рада, и хорошо. Развлекайся.

Дима снова глубоко вздохнул. И это прозвучало так устало.

- Тебе надо выспаться, Дима. Это важно, - вновь защемило ее сердце. - Отдохни, пожалуйста. И не кури столько.

Калиненко невнятно что-то проворчал.

- Не до того, Лиза. Ты там хоть спишь, не маешься больше? - пытался на нее разговор перевести, чтобы вновь не забрести на щекотливую территорию?

- Нет, - как можно дипломатичней ответила Лиза.

Калиненко ухнул так, что стало ясно - раскусил ее маневры.

- Вот ты за нас обоих и отоспись. И все. Не чуди больше, поняла?

- Поняла, не буду, - Лиза даже кивнула, поняв, что он собирается прекращать разговор. - Как Жучка? - постаралась хоть что-то узнать о питомице.

- Да что с твоей псиной станется? Лает и подвывает без конца, пацанов по участку гоняет, - Калиненко, кажется, даже веселее стало, когда он об этом заговорил. - Управы на нее - никакой.

- Люблю тебя.

- Жди, - кресло Димы вновь скрипнуло, словно бы он выпрямился.

И, кажется, голос Казака прозвучал на том конце связи. Наверное, он зашел в комнату к Диме.

- Жду, любимый, - прошептала она.

Дима разорвал соединение, а Лиза еще несколько мгновений слушала короткие гудки. Выключила телефон, поняв, что по лицу вновь текут слезы, самопроизвольно, она вроде и не хотела уже плакать. В душе установилось странное спокойствие, впервые за все эти дни. Равновесие вернулось. И пусть ничего не стало яснее, по факту. И даже наоборот, было понятно, что ситуация очень непростая - Лизе стало легче. Потому что его “жди” - значило для нее почти столько же, сколько для любого другого значило бы прямое признание в любви. И Лиза получила от этого разговора ту точку опоры, которую не могла найти в одиночестве все десять дней.