Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том III

Мы тоже имели Резидента в Брюсселе, и это был некий Лонэ, если я верно припоминаю. Это был человек сообразительный, и он постоянно интриговал, лишь бы хорошенько исполнять обязанности своей должности; итак, едва до него дошли слухи, что этот человек был арестован, и что вообще происходило, как он подал об этом донесение Месье Кардиналу. Его Преосвященство тут же послал отыскать мэтра заключенного, чтобы выяснить у него, достаточно ли близко знал его лакей, дабы суметь точно показать, кем он был. Он не считал его, однако, настолько неловким, чтобы увезти с собой в Голландию человека, [183]кто мог бы ему навредить, тем более, что он сам сказал ему более чем за две недели до отъезда, принять во внимание, что его вояж будет секретным. Этот человек уже уехал из Парижа, когда Месье Кардинал послал его искать; итак, Его Преосвященство пребывал в большом беспокойстве по поводу того, что из всего этого может получиться. Он отправил, впрочем, гонца во Фландрию с приказом Наместнику нашего города, ближайшего к Брюсселю, послать туда двенадцать или пятнадцать отборных людей, дабы, когда заключенного повезут в какое-нибудь место, они смогли бы вырвать его из рук тех, кому будет доверена забота о нем. Одновременно наняли двух Капитанов барок, дабы они держались у берега в полной готовности их принять на борт, когда они пожелают спастись. Все это было исполнено чрезвычайно секретно и до того, как заключенный был вывезен из Брюсселя для препровождения его в Ньюпорт; в том роде, что эти пятнадцать человек, прибыв в первый из этих двух городов и разбредясь по разным кабаре, будто бы и вовсе не были знакомы, собрались все вместе в одно мгновение, когда узнали, что появились приказы из Англии отконвоировать в другой город того, кто был причиной их вояжа.

Они прекрасно справились с их поручением. Они остановили тех, кто его эскортировал, когда те проезжали возле какого-то леса, и те, не чувствуя себя более сильными, бросили их жертву, в надежде, что после этого от них ничего больше не потребуют. Они не ошиблись; остановившие их, увидев связанного человека с кляпом во рту, оставленного им в залог, спросили только, кто он такой, убедились, что это тот, кого они искали, и ни о чем уже больше не думали, как развязать его и скрыться вместе с ним. Они были не так уж неправы, сделав это; те, кто эскортировал этого заключенного, сбежали в Ньюпорт, не особенно удаленный от этого места, и едва они сообщили о том, что произошло, как Наместник не только разослал различные отряды для их задержания, но еще и распорядился бить тревогу, дабы [184] вооружить против них все деревни, располагавшиеся на протяжении его Наместничества.

К счастью для беглецов, у них был час или полтора в запасе; этим-то временем они и воспользовались с большой пользой, и это-то их и спасло. Так как они знали, что одна из нанятых ими барок находилась в бухте совсем рядом с этим местом, они добрались до нее прежде, чем население этих деревень собралось с духом, а эти отряды смогли их отрезать. Вскоре наступившая ночь была им еще благоприятнее; в том роде, что барка незамедлительно вышла в море, и они еще до рассвета показались в виду Кале. Они не пожелали там остановиться, из страха, как бы там не оказалось Англичан, кто могли бы принести свидетельство против них, когда это дело будет предано огласке; итак, они решили достигнуть Булони, что было им совсем легко, потому как ветер был попутный, и они домчались туда, не успев оглянуться. В городе находился один лишь Майор; Наместник и Лейтенант Короля отсутствовали. Между тем, либо этот Майор пожелал изобразить из себя важного человека, или же он просто был робкого десятка, постоянно боясь, как бы его не застали врасплох, он приказал остановить этих людей у ворот и не впускать их, пока они не назовут их имена и звания. В этом не было большой трудности. Каждый из них имел имя, и от первого до последнего все они были Офицерами. Но Майор еще пожелал узнать и все обстоятельства дела, прежде чем позволить им войти; это огорчило одного из них до такой степени, что он послал ему сказать, если он уж так захотел узнать, кто они такие, ему стоило лишь явиться самому спросить об этом.

Столь дерзкий ответ тем более не понравился Майору, что ему не во всякий день доводилось командовать, а раз уж с ним такое случалось, он требовал к себе такого же почтения, каким обязаны, так сказать, Его Величеству. Итак, вместо появления собственной особой, как ему посоветовали, он приказал страже всех их арестовать. Тот, кто его обидел, [185] еще и насмехался над ним. Он сказал тому, кому Майор отдал этот приказ, что он их выпустит скорее, чем ему бы этого хотелось, и у него будет все время, какое ему понадобится, для раскаяния в своей оплошности. Эта угроза вогнала его в страх. Он опасался, как бы тот не сказал правду, в том роде, что его сознание оказалось как бы в подвешенном состоянии между испугом, советовавшим ему идти навстречу злу, каким ему пригрозили, и тщеславием, толкавшим его к использованию власти, какую давало ему отсутствие его командиров; так или иначе, он ни на что не решился по этому поводу до следующего дня. А между тем, по всему городу разнесся слух, что эти люди были ставленниками Кромвеля, удравшими из Лондона, и вот их-то теперь и арестовали. Один Англичанин, задержавшийся там по болезни, услышав, как об этом говорили другие, принял эту новость за чистую монету и передал ее через первого же обычного курьера в свою страну. Итак, уже там немедленно пронесся слух, будто бы шестнадцать друзей Кромвеля были арестованы в Булони, а так как множество их действительно сбежало, и Король Англии приказал разыскивать их с величайшей тщательностью для предания их смерти, он в то же время послал гонца к Его Величеству, дабы умолять его выдать их ему в руки. Но, едва этот гонец отъехал, как Его Британское Величество получил другую новость, весьма отличную от этой; ему сообщили из Брюсселя, что там спасли человека, какого он распорядился доставить в Ньюпорт. Его радость от первой новости смягчила огорчение, полученное им от второй. Он успокаивал себя надеждой, что если этот человек от него и ускользнул, зато он вскоре отомстит главным убийцам Короля, своего отца; поскольку, наконец, так как нет ничего более безумного и более невероятного, чем городские слухи, этих шестнадцать заключенных уже называли по именам и титулам, совершенно так же, как если бы их видели всех, одних за другими. [186]

Тем временем Майор по-прежнему так еще ничего и не решил. Он как бы застыл, разделенный между двумя страстями, о каких я недавно сказал. Он даже не знал еще, как же ему поступить, когда ему явились доложить, что Милорд Монтегю, прибывший на барке в порт, желает поговорить с ним от имени Короля Англии. Его Величество Британское действительно отправил его к нему, в ожидании ответа Его Величества на запрос посланного к нему гонца, дабы выяснить, кем были эти заключенные, и являлись ли они теми, кого ему назвали. Он отправил также этого Милорда просить его охранять их понадежнее и не позволить им улизнуть. Майор повелел впустить его в город, где, едва выслушав его комплимент, он ответил ему, что весьма огорчен тем обстоятельством, что тот взял на себя труд явиться из такого далека понапрасну; люди, арестованные по его приказу, не были ни Англичанами, ни Шотландцами, ни Ирландцами, и, следовательно, к ним у Короля, его Мэтра, ни в какой манере не было никакого интереса. Милорд Монтегю счел, что тот говорил ему все это, потому как был подкуплен, или же Кардинал пожелал спасти этих презренных; итак, рассудив кстати известить Короля, своего Мэтра, о том, что сказал ему Майор, он отослал своего камердинера обратно в Англию с письмом для одного из своих племянников, кто должен был поговорить об этом с Его Величеством Британским.