Эдуард Глиссан - Мемуары мессира Дартаньяна. Том II

Герцог де Бернонвиль, носивший в те времена имя Графа де Энена, был тогда Комендантом Валансьена. Он научился своему ремеслу несколько в ином месте, потому он скомандовал своим трем эскадронам сделать вид, будто они сами подаются назад, когда явится какая-нибудь помощь Гвардии, какую они потеснили. Они ловко исполнили его приказ, и так, как если бы в их действиях не было ничего неестественного. Когда Бюсси сообщили, что три эскадрона напали на его Гвардию, он отрядил три своих для их поддержки. Таким образом, они получили численный перевес над врагами, потому что эта Гвардия составляла отдельный крупный эскадрон, а этого было достаточно для одержания победы; итак, враги, прикинувшись страшно перепуганными, ухватились за эту возможность исполнить то, что им было приказано. Они отступили сначала в полном порядке, дабы самим не пострадать в их отходе, но затем бросились бежать со всех ног, прекрасно зная, что ненадолго замедлят добиться реванша; они заманили тех, кто их преследовал, в засаду, где залегли пять сотен Мушкетеров. Те напоролись на огонь этой Пехоты в упор, и когда половина их полегла после первого же залпа, вражеская Кавалерия развернулась и окончательно изрубила оставшихся в куски. Бюсси хотел было остановить победителей с еще остававшимися у него войсками, но увидев, как эти три эскадрона, какие он принял поначалу за единственные, были поддержаны несколькими другими, он сам присоединился к числу беглецов. Он даже далеко не одним из последних бросился спасаться, в том роде, что сам явился объявить о собственном разгроме. Он как только можно лучше его приукрасил, но так как окружающие были вовсе не достаточно расположены в его пользу, они не пожелали принять на веру его слова; [436] напротив, все были просто счастливы разузнать обо всем этом из других источников.

Событие вроде этого было для него величайшим унижением. Он был по этому поводу мудр в течение некоторого времени, но так как, когда человек привыкает к чему-нибудь, он вскоре возвращается к своей блевотине, также и он вновь принялся не только злословить вовсю про всех и про каждого, но еще и употребил на это свое перо, ничуть не менее ядовитое, чем его язык. Он сочинил свою «Любовную Историю Галлов», маленькую книжонку, насквозь пропитанную клеветническими измышлениями, но к ним он примешал несколько истинных происшествий, очевидно, дабы придать ей больше правдоподобия. Однако он не сразу вынес ее на публику, поскольку имел довольно доброе мнение о себе самом, чтобы поверить в то, что со временем сможет стать Маршалом Франции; он боялся, как бы это не помешало ему им сделаться, если случайно раскроется, что автор этой книжонки он сам. Я также слышал совсем недавно от одного из его друзей, что этот страх настолько угнездился в его душе, что он бы ее никогда не опубликовал, если бы ему была предложена эта честь; но увидев всю тщетность своих надежд ее получить, после Пиренейского мира, заключенного несколько лет спустя, он был необыкновенно счастлив вытащить ее из своего кабинета, вознамерившись отомстить Министру, кем он не был доволен. Он, по всей видимости, верил, что тот совершил несправедливость, не посвятив его в это достоинство, когда он посвятил в него других. Это правда, среди них попадаются и такие, что кажутся не более достойными, чем он, но если уж потребовалось бы оказать эту честь всем тем, кто ее не заслуживал, в конце концов в армии оказалось бы больше Маршалов Франции, чем солдат. Никто не понуждал Короля подавать добрый пример своим Офицерам, но в течение всего времени осады Конде его продолжали видеть верхом с утра до вечера, совсем так же, как после взятия Ландреси. [437]

Осада Конде началась в первых числах Августа месяца и продлилась до восемнадцатого того же месяца. Затем блокировали Сен-Гийэн, тогда как враги замышляли отбить Кенуа; но когда Сен-Гийэн оказал нам весьма скромное сопротивление, они не осмелились ничего предпринять, из страха, как бы вся наша армия не обрушилась на их головы. Она превосходила их армию на пять или шесть тысяч человек. Уже одно это было для них резоном не желать никаких схваток с ней, но у них имелся еще и другой, казавшийся им не менее значительным, чем этот. Они не находили никого ни в Испании, ни в Италии, кто хотел бы завербоваться для перехода во Фландрию, потому что из всех тех, добравшихся туда, не видели ни одного, кто бы вернулся в свой дом. Итак, они начали рассматривать эту службу точно так же, как отплытие в Индии, то есть, тому, кто туда отправлялся, уже не надо было рассчитывать больше возвратиться в свою страну. Это предубеждение послужило причиной тому, что войска, какие они еще имели во Фландрии, буквально таяли на глазах, так как не было больше солдат для замены тех, кого убивали, или же тех, кто умирал от болезней; им приходилось расформировывать целые полки ради пополнения других, если они желали иметь один, полностью укомплектованный.

(пер. М. Позднякова)

Текст воспроизведен по изданию: Мемуары мессира Д'Артаньяна Капитан Лейтенанта первой Роты Мушкетеров Короля содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого. М. Антанта. 1995