Сюзанна Виннэкер - Отступница

Я прикоснулась к ее руке.

— Это хорошо, — неуверенно сказала я. — Так ты хочешь остаться здесь ? Ты не хочешь вернуться в ОЭС?

Она напряглась, глаза похолодели.

— Я никогда не захочу вернуться в ОЭС. А что? — она вдруг заволновалась, — Ты хочешь?

— Я…

Прежде чем я ответила, лифт открылся со звонком, и из него вышел Зак. Его взгляд нашел меня, и он нерешительно улыбнулся.

— Я думаю, он хочет, чтобы ты пошла с ним. Наверняка Абель ждет тебя, — сказала Холли, поднимаясь со стула. Должно быть, мое лицо выразило мою панику, потому что она добавила. — Не переживай. Мы увидимся позже.

Она быстро меня обняла. Я медленно повернулась, не желая отпускать ее, но она уже ушла к повару.

— Как прошла встреча? — спросил Зак, когда я подошла к нему.

— Хорошо.

Холли выглядела в своей тарелке, разговаривая с поваром, который, наконец, оторвался от телевизоров. Я не так представляла окончание своей спасительной миссии.

Зак больше не настаивал, но я видела, что ему интересно. Он пропустил меня в лифт и нажал кнопку -6.

Я взяла его за руку и сжала. Это казалось каким-то нереальным, что после стольких лет я нуждалась в его поддержке. Его бирюзовые глаза изучили мое лицо.

— Ты в порядке?

Я пожала плечами.

— Да. Просто столько всего, — я сглотнула. — И я нервничаю. Я впервые встречаюсь со своим… своим папой.

— Я знаю, — улыбаясь, ответил он.

Лифт остановился, и металлические двери разъехались с мягким свистом. Я задержала дыхание и вышла за Заком. За исключением отсутствующих окон, комната не была похожа на подземную. Стены, окрашенные в светлый, чистый белый, и пол, покрытый березовыми досками. Я чувствовала запах ванили и кленового сиропа. Комната была огромной — не менее восьми сотен квадратных футов — и квадратной. Судя по всему, это была одновременно гостиная, кухня и кабинет. Несколько дверей вели в другие комнаты. Одна из них открылась, и вышел мужчина. Он улыбался.

— Наконец-то, — сказал он. — Я думал, приготовленные блинчики остынут. Я не знал, что тебе нравится, но решил, что все любят блинчики.

Он был высоким, с короткими седеющими коричневыми волосами и, конечно же, бирюзовыми глазами. Я замерла. Я не могла пошевелиться, сказать что-нибудь.

— Они сделаны из смеси, и наверняка подгорели, так что не ожидай многого, — сказал Зак, смотря на меня через плечо. Что-то в его глазах я не могла понять. Может, волнение, смешанное с тревогой. Мы все ждали этого момента. Я не хотела создавать неловкость, но лишилась дара речи и чувствовала, как увлажнились мои глаза.

Абель поднял брови.

— Ты же любишь блинчики?

Он обращался ко мне, будто для нас совершенно нормально находиться в одной комнате, совершенно нормально, что он предлагает мне блинчики, будто мы присутствуем в жизнях друг друга, а не практически незнакомцы. Или, может, для него я не незнакомка. Он помнит события, что показал мне Зак, и наверняка множество других. Хотела бы и я помнить их.

Я резко кивнула.

— Я люблю блинчики.

Мой голос прозвучал так тихо, что не была уверена, услышал ли он меня. Абель шел ко мне, тепло улыбаясь. В уголках глаз собрались морщинки. Улыбается слишком часто? Хотела бы я присутствовать при моментах, оставивших морщинки на его лице. Я чувствовала, как образовывается комок в горле.

— Я ждал этого дня много лет, — сказал он, остановившись напротив. Он оставил несколько метров между нами, будто боялся, что я испугаюсь его близости. Я посмотрела на него. Вокруг рта появились крошечные морщинки беспокойства. Я, вероятно, выглядела так, будто собиралась разрыдаться в любую секунду.

— Да? — прохрипела я.

Он сократил дистанцию между нами и обнял меня. Мне понравилось чувствовать его сердцебиение напротив моего уха. Он был теплым и сильным. Мой отец. Вот что я должна была чувствовать все эти годы. Моя мать и ОЭС забрали у меня это чувство. После всех лет поиска чего-то, какой-то потерянной части меня, я собрала все кусочки своей истории. Я наконец-то стала цельной. Тепло наполнило меня, когда я сжала отца крепче, а он сделал то же самое. Слезы покатились из моих глаз.

— Скоро вся семья снова будет вместе. ОЭС держал нас вдали друг от друга слишком долго. После того как мы убедим вашу мать присоединиться к нам и освободим моего брата, все станет хорошо.

Я отстранилась с грустной улыбкой.

— Не думаю, что мама согласится присоединиться к нам. Она рассказывала мне, как ненавидит быть Иной, она мечтала только о нормальной жизни.

Его лицо потемнело.

— Нормальная жизнь. Кто определяет, что нормально, а что нет?

Я пожала плечами.

— ОЭС разрушил много жизней, — сказал он с горечью. Он покачал головой и одарил меня яркой улыбкой. — Я не должен омрачать этот день своими чувствами.

— Но ты прав, — ответила я спокойно. Печаль переполняла меня. — Последние два года Майор использовал меня, подарив чувство безопасности, и только разрушил мое доверие. Все, во что я верила, разрушили.

Все еще было больно думать об этом. Очень больно. Я обернула руки вокруг груди, будто это могло помочь мне не расклеиться. Зак отщипывал от блинов, лежащих на кухонном столе, но теперь подошел нам.

Абель нежно коснулся моей щеки.

— Ты прошла через многое. Твоя жизнь до ОЭС была полна горя и невнимания, и когда ты, наконец, впервые в жизни почувствовала себя в безопасности, они забрали и это. Ненавижу видеть, как ты страдаешь. Слишком много испытаний для кого-то столь юного. Я помогу тебе. Мы сделаем все лучше.

Я смотрела в его бирюзовые глаза, пытаясь понять, о чем он. Зак подошел ближе и коснулся кончиками пальцев моего виска. Я на мгновение напряглась, но взгляд отца успокоил меня.

Я почувствовала вторжение в свои воспоминания. Они мелькали в моей голове, Зак листал их будто каталог. Алек и я смотрим фильм, смеемся, целуемся. Кейт говорит мне о Двойном Изменении Алека. Алек признается, что лгал. Майор дает мне таблетки. Моя мать ругается с одним из своих бойфрендов. Файлы с заметками обо мне. Одно за другим, они меркли. Образы двигались быстрее, расплываясь в моей голове. Лицо моей матери, когда я помогла ей с душем, краткая вспышка нежности.

Касание Зака ослабло на мгновение, но потом его пальцы снова прижались к моим вискам. Алек целует Кейт. Алек говорит мне, что все сложно. Майор говорящий, что мне нужно в психушку. Мои воспоминания понемногу утекали. Я уже чувствовала себя лучше. Но что останется от меня, когда весь ужасный опыт исчезнет из моего прошлого? Кем я стану? Алек всегда говорил, что прошлое сделало его таким, как он есть. Кем я стану без прошлого, которое у меня забрали? Я нашла глазами Зака. Я видела, как мои воспоминания отражались в его глазах, будто он поглощал их. Моя голова начала пульсировать, и во мне распространилась пустота, а вместе с ней и леденящий холод.