Alex Marukov - Unknown

Мама хмурится.

— Но...

— Шивон, отстань от них, — мягко говорит отец ошеломленной маме. Я улыбаюсь ему, и он обнимает меня. — Когда ты выросла, а? Я не уверен, что мне это нравится, — шепчет он мне на ухо, а затем отпускает меня. Он протягивает руку Эшу. — Обращайся с моей девочкой хорошо. Она наше сокровище.

— Я также отношусь к ней, сэр, — отвечает Эш, пожимая ему руку.

Отец коротко кивает и отпускает руку Эша. Мы направляемся в наш бункер, останавливаясь в моей старой комнате, попутно забирая мои вещи, в том числе нож с желтой ручкой. Эш замечает надпись на ручке.

— Полли? — спрашивает он. — Имя сестры?

Я запихиваю нож в карман.

— Что ты хочешь делать с ним? — говорит он, прищурившись.

— Ты знаешь, — говорю я. — На следующий день, после того, как я нашла тело Полли, я сказала тебе, что хочу убить Пуриана Роуза. Ничего не изменилось.

Мышца челюсти Эша дергается, но он больше ничего не говорит, не желая начинать ссору. Я беру его за руку и веду его к нашей новой двуспальной кровати.

Наша комната меньшего размера, чем я делила с моими родителями, с двуспальной кроватью, с двумя тумбочками, небольшим письменным столом и шкафом, встроенным в белые, глянцевые стены. Эш ставит стеклянную банку на стол и тихо закрывает дверь. Мы, наконец, одни.

Он пересекает комнату в два шага и обнимает меня, его губы обрушиваются на мои. Поцелуй получается очень настойчивым и нежным одновременно, он желает наслаждаться моментом, но едва ли в состоянии сдерживать себя. Сильное желание обжигает меня, и я прижимаюсь своим телом к нему, мои пальцы погружаются в его волосы. Внезапно я ощущаю вкус соли на моих губах и тут же разрываю поцелуй.

— Эш?

Он уставился в точку на полу, его челюсти плотно стиснуты, и дорожки слез пробегают по щекам. Я беру его за руку, и мы ложимся на кровать, оба полностью одетые. Я мягко целую его, открывая канал между нами, известный как Единение Душ (он есть только у Кровных Половинок), позволяя его эмоциям перетекать в меня. Мое сердце впитывает его горе, вину и боль, пытаясь забрать хотя бы часть его страданий. По моим щекам льются слезы. Его боль почти невыносима, но я буду держать ее до тех пор, пока он, в конце концов, не решит сам отстраниться. Он нежно пальцами стирает слезы с моего лица.

— Я люблю тебя, блондиночка, — шепчет он.

— Я тоже тебя люблю, — говорю я, обнимая его.

Он кладет голову на мою грудь, и мы остаемся в таком положении на всю оставшуюся ночь.

24

ЭШ

Я ДОЛГО НЕ МОГУ заснуть, несмотря на то, что мои силы на исходе. Когда я засыпаю, в моих снах меня преследуют кошмарные видения истощенных тел, прикованных к больничным кроватям, их челюсти насильно сжаты. Я сдергиваю одно из одеял, раскрывая моего папу, лежащего на грязном матраце. Его тело серое и исхудавшее, кости торчат из деформированной кожи. Он сжимает мою руку, и пламя извергается из его пальцев, оно ползет по моему рукаву, пока огонь полностью не поглощает меня, как в тот день, когда я стал Фениксом...

Я резко поднимаюсь. Мое горло срывается на крик.

— Шшш, все хорошо, все хорошо, — говорит Натали, обнимая меня. Я цепляюсь за нее, пытаясь отдышаться, когда волна горя накрывает меня, вспоминая, что мой отец мертв. Я сосредотачиваюсь на дыхании: выдох — вздох — выдох, пока, в конце концов, не успокаиваюсь.

Через несколько минут, я нехотя отстраняюсь от Натали и смотрю на часы на тумбочке. Уже одиннадцать утра. Мы встаем с постели, принимаем душ и переодеваемся. Я вытряхиваю свою сумку на кровать и начинаю откладывать некоторые вещи. Сложенный листок бумаги падает на пол. Натали берет его.

— Что это? — спрашивает Натали.

— Да какой-то лабораторный отчет, забранный тобой с Бесплодных Земель, о «Проекте Куколка», — отвечаю я.

Она разворачивает документ и просматривает его. Ее глаза расширяются от удивления. Она разворачивает лист бумаги, чтобы показать мне эмблему серой бабочки, напечатанной в верхней части страницы.

— Ничего не напоминает? Это про «Крылья». Я не могу поверить, что у нас была эта информация все это время! Мы должны передать это доктору Крейвену, это может быть важно.

Мы направляемся в главный корпус. База Стражей оказалась даже больше, чем я себе представил, увидев ее впервые. Каждые несколько минут мимо нас со свистом пролетают поезда метро, заполненные солдатами, и проходят Стражи-повстанцы, эмоционально переговариваясь шепотом о «предстоящем нападении».

Мы проходим в центр управления — в комнату со стеклянными стенами, уставленную высокотехнологичными цифровыми экранами и массивными интерактивными столами. Вокруг стола стоят родители Натали, молодой мужчина с песочно-светлыми волосами и зелеными глазами, его имя написано на бейджике — Адам Слейтер, Роуч, Ацелот и Люпины, Гаррик с Сашей. Рядом с ними стоят Дестени и Сигур. Я удивлен, увидев, что они уже смогли подняться с больничных коек. Сигур стоит, слегка сгорбившись, но в остальном выглядит внимательным и сосредоточенным, когда изучает голографическую карту, проецируемую над интерактивным столом. Похоже, у них важная встреча и я не был приглашен! Я злобно толкаю дверь и следую за Натали.

— Мы ударим по целям здесь, здесь и здесь, — говорит генерал Бьюкенен. — Чтобы заблокировать доступ к городу.

— Что происходит? — спрашиваю я.

Они поднимают глаза.

— Хорошо, что ты вернулся, Феникс, — говорит Роуч. Ее голубые дреды завязаны сзади, открывая ее веснушчатое лицо. Она очень похожа на Жука.

Я поворачиваюсь к Сигуру.

— Почему вы не позвали меня на собрание?

— Я хотел, дать тебе отдохнуть, сынок, — отвечает он.

— Это план атаки? — спрашивает Натали, изучая карту.

Генерал Бьюкенен быстро пробежался для нас по плану нападения на Центрум. Он будет в три этапа. Вначале мы атакуем Порт Кассандра. Это на окраине города, где стоит в доках основной флот Эсминцев. Потом они взрывают все мосты и связующие дороги, изолируя обнесенный стеной город от внешнего мира, и ударяют по стратегическим целям, в том числе по Излому — небоскребу в форме осколка — где находится штаб-квартира Стражей в Центруме. После этого, сухопутные войска захватят город.

— Когда это произойдет? — спрашиваю я.

— Завтра, ровно в семь часов, — отвечает генерал Бьюкенен.

Я гляжу на план атаки. Завтра война закончится. Я должен быть в восторге, но я не рад. Что-то не так. Дестени вдруг морщится от боли.

— Простите, генерал. Мне кажется, что мои швы скоро разойдутся, — говорит она.

Папа Натали отпускает ее и она уходит.

Я снова поворачиваюсь к карте.

— Что вы хотите от меня? Что мне делать?

— Ничего, — говорит генерал Бьюкенен. — Ты с Натали остаешься здесь.