Vechnaya Olga - Vesyoly Rodzher

***

Братья стоят в обнимку в проходе, зайти в комнату не решаются. Вера выключает музыку, оглядывает их с ног до головы - оба грязные, земля комьями падает на чистый пол. В ссадинах и синяках, будто после хорошей драки. У Артема волосы в жутком беспорядке стоят дыбом, светлые джинсы в черных разводах, колени мокрые, словно стоял на них в луже - так ему и надо, а Белов - со своим отрастающим ершиком на голове, в чужой куртке, с распухшим носом, в крови, и вовсе - то еще зрелище. О лучшем отце для ребенка можно только мечтать.

Вера упирает руки в бока. Какое счастье, что он живой. Но облегчение старается скрыть. Они что, отрывались целый день, дрались-мирились в удовольствие, пока она тут с ума сходила? Вон какие довольные физиономии.

- Вы что, пьяные? - спрашивает.

- Пока нет, - говорит Артем, расплываясь в улыбке. - Но Вик сказал, что у вас есть ром.

Вера поджимает губы, невольно хмурится. Еще недавно она больше всего хотела, чтобы эти двое помирились, но сейчас сомневается, правильно ли это. Засосы и синяки на ее теле зажили, но память это не стерло. Вик обещал отомстить Артему, так какого черта сейчас держится за него, как за спасательный круг?!

- Вер, я сейчас все объясню, - Белов тоже силится улыбнуться, протягивает ей ладонь в примирительном жесте. - Ты, главное, не волнуйся. Все хорошо.

- Да я вижу.

Выглядят они, на самом деле, забавно, но Вера заставляет себя хмуриться, плотнее стискивает зубы. Она от страха чуть не рехнулась, сделала тату, поругалась с родителями, папа уже едет в поезде... узнала о беременности. И неизвестно, повлияла ли татуировка на ее ход! А эти, по всей видимости, так увлеклись, что напрочь, позабыли написать или позвонить.

- Ладно, я, пожалуй, пойду. Пассажира доставил. Вик, завтра набери меня, - Артем для верности показывает знаком, чтобы Белов позвонил, аккуратно освобождается из объятий и покидает квартиру.

- Вы помирились? - спрашивает Вера, как только за Кустовым закрывается дверь. - И подрались?

- Очень долгий день. Я тебе расскажу, но дай минуту отдышаться. Ты как? Все хорошо?

- Глядя на тебя - не уверена.

Он тянет к ней уже обе руки, зовет к себе, Вера нехотя подходит, затем отвечает на его робкую улыбку своей. Позволяет его грязным рукам со сбитыми костяшками пальцев сжать ее ладонь.

- Почему ты не позвонил? Я так волновалась! - ругается она, толкая его в плечи. Затем обнимает крепко, с душой. Тут же отстраняется, спохватившись: - Ой, Вик, прости, ты как? Коснулась тебя.

Вик отмахивается, прижимает ее к груди с силой, не позволяя отстраниться, мягко целует своими разбитыми губами, отчего она чувствует соленый привкус крови. И чего-то еще.

- Вик, ты пахнешь бензином.

- Ш-ш, тихо, - ей на ухо. - Забудь о правилах. На тебя они не распространяются. Я тебе доверяю. Вер... я думал, что умру сегодня. И решил, что ты обязательно будешь скучать.

- Боже мой, что ты такое говоришь.

- Будешь же?

- Вот, смотри, - суетясь, задирает рукав, показывает ему тату, с которого сдернула пленку. - Я с ума сходила, волновалась. Никогда так больше не делай. Я всегда должна знать, где ты и с кем. Хорошо?

Он смотрит на рисунок, недовольно качает головой. Вера тянется и целует его в губы, стараясь отвлечь. Получается.

- Мне нужно в душ, - говорит он, - потом приду и пообнимаемся. Я устал и хочу обниматься. На кровати. К дьяволу этот диван! Как же кости после него болят, зачем я вообще купил его?! Завтра же выбросим к чертовой матери, лично распилю эту хренову штуковину на гребаные части, - психует, делает резкий жест рукой.

- Завтра у нас другие планы.

- А подробнее?

- Иди в душ, потом.

- Ладно. Вер? Спасибо, что дождалась меня.

- Ты, главное, возвращайся. С тем, чтобы дождаться - проблемы не будет.

Еще так рано, что даже не расцвело. Прохладный осенний ветер гуляет по перрону, заглядывает за шиворот прохожим, заставляя поежиться. Громкий женский голос достигает каждого уголка вокзала, озвучивает время отправления и прибытия поездов и электричек; вокруг суетятся люди с сумками, чемоданами, спешат найти свой вагон или выход в город. Вокзал живет круглосуточно; вне зависимости от времени года, дня недели и цифр на часах здесь постоянно случаются судьбоносные события.

Поезд с Александром Павловичем прибывает в пять двадцать, Белов, прислонившись к колонне и прикрыв глаза, дремлет стоя. Вечером было принято решение одеть его солиднее, но утром пришлось передумать: с синяками и бритой головой в костюме Вик смотрелся еще более странно. Пусть уж выдерживает свой нестандартный образ до конца: кроссовки и бордовая толстовка мало что изменят. Вера стоит поодаль, приподняв воротник пальто, переступает с ноги на ногу. Молча, с легкой улыбкой на губах рассматривает отца своего будущего ребенка. Она все еще не знает, как он отреагирует на новость. Вчера не было возможности сказать, они обсуждали другие, более актуальные вещи. И она не решилась.

Хотела обрадовать утром, но снова побоялась, смалодушничала, сославшись, что еще нет десяти утра, хотя Вик и заявил, что на нее правила больше не распространяются.

Нужно подойти и сказать ему.

Вот прямо сейчас. Сделать шаг, потом другой. Открой же глаза, Белов, и спроси, почему она нервничает. Хватит делать вид, что спишь!

Ладно, он молодец, безропотно поднялся час назад, чтобы встретить папу, сказал, что готов ко всему. Даже улыбнулся.

Прохожие оглядываются на него. Татуировки на запястьях, ладонях и шее не скрыть рукавами и воротником. И это не считая синяков и ссадин после драки с братом. Да уж, малыш, мамочка позаботилась подыскать для тебя приметного папу.

Вику нужно сказать до того, как приедет отец. Он должен владеть полной информацией. Может, молча сунуть в руки электронный тест, который она зачем-то таскает с собой в сумке? Или написать смс?

Не думала, что это будет так сложно. Ведь... если в первую секунду он расстроится, вряд ли она сможет когда-нибудь его за это простить. Осадок останется на всю жизнь. Наверное.

Вера уже почти готова подойти и начать разговор, как объявляют о прибытии нужного поезда. Белов отлипает от колонны, потирает лицо, шею, зевает. Ободряюще подмигивает ей, берет за руку и ведет в нужную сторону, чуть прихрамывая на левую ногу.

Вот и нужный путь, они идут вдоль еще движущихся вагонов, ища среди них тот, что с указанным в билете номером.

- Все в порядке, Вер. Я ему, конечно, не понравлюсь, но... Главное, что я тебе нравлюсь. А потом у меня будет много времени, чтобы изменить первое впечатление. Хорошо? Ты, главное, держи меня в курсе того, что будет для тебя хорошо. И я все сделаю. Только не молчи и не скрывай ничего.

- Вик... - Вот отличный момент. Открой же рот и скажи! Вера злится на саму себя, но упорно сжимает губы. Так хорошо и надежно, когда он крепко держит за руку, говорит приятные вещи. Страшно разрушить момент. Но разве весть о ребенке может что-то разрушить? Вера так давно об этом мечтала, планируя еще с Артемом, что сейчас дышать боится от радости. И хоть беременность случилась неожиданно, и придется уходить с работы, временно оставлять карьеру, Вика опять же ждут ненавистные свадьбы, но... они должны справиться. Ведь они любят друг друга. Он весь вечер говорил ей об этом, когда обнимал, целовал, любил нежно, долго, мягко.