Тори Халимендис - По ту сторону тьмы

— Простите, наставник, но вы уверены, что желание отомстить приведет ее к нам?

— Не знаю, сын мой. Мы забросили несколько крючков: любопытство, страх, страсть. Теперь же я добавил к ним ненависть и гнев. Что-нибудь обязательно сработает. И тогда мы обретем столь нужную нам союзницу. Северина Лерой поможет исправить то, что натворили ее предки. Она — наследница Алексии. То, что было кровью начертано, кровью будет смыто.

— Мне не по себе, наставник. Мы ведь заставляем ее расплачиваться за чужие ошибки. Она и сейчас страдает, а мы не сможем облегчить ее испытания.

— На ней — долг рода, сын мой. А ты прекрасно знаешь, что от расплаты по таким долгам не уйти. Вина предков тяжким грузом лежит на потомках. Многие поколения семьи Лерой передавали ее своим детям. Но пришло время расплаты.

— И все же мне хотелось бы облегчить ее участь.

— Ты волен помогать ей, сын мой. Только не забывай о том, что и у тебя есть долг. Не позволяй своим чувствам взять верх над разумом.

АРТИНЕЯ

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ НАЗАД

Летиция боялась. Боялась так отчаянно, что у нее дрожали колени и тряслись руки. Из-за этого некоторые знаки пентаграммы получились немного кривыми, и королева не была уверена, что заклинание сработает так, как положено. Но иного пути у нее не было. Она никак не могла зачать наследника. Придворные льстиво улыбались ей в лицо и злобно шушукались за спиной. Кир даже не считал нужным скрывать свое недовольство супругой.

— Надо отослать тебя в Стрименскую Обитель на покаяние, а себе взять другую жену, — раздраженно бросил он на днях. — Я потребую от Храма расторгнуть наш брак. Уверен, Благодатный пойдет мне навстречу. Твое чрево бесплодно, женщина.

И вот теперь Летиция, глотая слезы, рисовала собственной кровью знаки, значение которых было ей неведомо. В углу валялась без сознания связанная служанка. Мысль о том, что ей предстоит сделать, страшила королеву. Но еще больше пугала догадка, что описанный в старом свитке ритуал может оказаться бесполезным.

— У меня нет иного выхода, — едва слышно прошептала королева.

На будущую жертву в углу она старалась не смотреть. Что стоит жизнь одной безродной никчемной девицы против судьбы целого королевства?

Наконец круг замкнулся. Летиция опустилась на колени и принялась воспроизводить вызубренные накануне фразы на неведомом языке. И закрыла лицо руками, когда в центре круга сгустился отвратительно воняющий туман и мужской голос произнес:

— Зачем ты звала меня, женщина?

Летиция только всхлипнула.

— Не зли меня, самка, — пренебрежительно выплюнул пришелец. — Или ты полагаешь, что твое слабенькое заклинание надежно защищает тебя?

— Я дам тебе кровь, — пролепетала королева. — Я знаю, что нужен откуп.

— Знаешь, значит? Это хорошо. Но ты все еще не сказала, зачем позвала меня.

— Я… Мне… Король нуждается в наследнике.

Пришелец расхохотался.

— А сам заделать его тебе не в силах? Ты обратилась по адресу, самка. Нынче же ночью ты понесешь.

Свозь неплотно сжатые пальцы Летиция заметила огромную темную тень, шагнувшую к ней. А в следующее мгновение ее толчком опрокинули на спину. Затрещала ткань разрываемого когтями платья. От ужаса королева даже лишилась чувства стыда. Она лежала перед пришельцем обнаженной, но даже не подумала прикрыться. А он одним рывком развел ей колени и сразу же ворвался внутрь. От дикой боли, пронзившей все тело, Летиция закричала в голос. И до рассвета темный подвал не раз еще оглашался ее криками — сначала от боли, а потом от неожиданно охватившего женщину необузданного наслаждения…

***

Я опять проснулась в одиночестве. Вельма, по всей вероятности, ушла к Пабло. Хоть Фиоре и злился на нее из-за дневного спора, но моя подруга прекрасно знала, как именно можно смягчить гнев мужчины. Вероятно, она задержится в его спальне до рассвета.

Мне же было не по себе. Сны о Сумраке — нечего себя обманывать, надо, наконец, признать это — снились все чаще и становились все более пугающими. Я уже, казалось бы, привыкла к появлению в них незнакомца, но этой ночью меня ждал неприятный сюрприз. Голос, обещавший мне рассказать о том, кто повинен в гибели моих родных, принадлежал другому человеку. Он был более холодный, резкий, сухой, чем у того, кто снился мне ранее. И меня это озадачило. Если намеки незнакомца давали мне прежде повод подумать, что он просто желает меня, то что же нужно этому, второму? Нет, Вельма впервые на моей памяти оказалась неправа: бояться неизвестного стоило, да еще как. Я вздрогнула, обхватила себя за плечи руками. Оставаться в одиночестве было страшно, как будто вот-вот из-под кровати или из-за шторы на меня в любой момент могли набросится неведомые существа. Я поспешно натянула чулки и обувь, закуталась в халат и выскочила из комнаты. Должно быть, страх временно помутил мой рассудок — ничем иным объяснить собственное поведение я не могла. Но так или иначе, всего несколько мгновений спустя я постучала в дверь спальни Анри.

Он открыл так быстро, словно ожидал моего визита. Не выказав ни малейшего удивления, сделал приглашающий жест, а я сообразила, в сколь двусмысленном положении оказалась. Что может подумать мужчина, если ночью в его спальню стучится полуодетая женщина? Пожалуй, толкование будет одно.

Я вытянула руку перед грудью ладонью вперед, словно выставляя препятствие, и Анри усмехнулся.

— Я не собираюсь набрасываться на вас, Северина. Успокойтесь.

Мне стало стыдно. Пришла к нему без приглашения, да еще и дала понять, что я о нем невысокого мнения. Он будет абсолютно прав, если выставит меня вон.

— Простите. Просто вы говорили, что иногда не спите в предрассветные часы, а мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Неважно, о чем. Просто… просто чтобы не быть одной.

— Плохой сон приснился?

— Знаете, — медленно произнесла я, — не уверена, что это сон. Но не могу сказать точно, что это было.

Анри усадил меня в кресло и протянул кружку с водой, а сам сел на низенькую скамеечку для ног.

— Увы, вина не осталось. Но если хотите, я могу сходить в погреб.

Я представили, что опять останусь в одиночестве, только в чужой спальне, и покачала головой.

— Нет, не надо. Ни вина, ни более крепких напитков. Воды достаточно.

— Я так понимаю, наша лесная колдунья избрала на ночь иное общество?

— Как вы узнали? — вскинулась я. — Ах, да…

— Вы остались одни, и вам приснился — будем пока называть это так — сон. О чем?

Я уставилась в камин. Рыже-золотые языки пламени, бегающие, потрескивающие, обжигающие. Живые.

— Я видела своих родных.

— Вы видели то, что произошло здесь? — с ужасом спросил Анри.

Я покачала головой.

— Нет, просто их лица. Но я снова ощутила все то горе и боль, что едва не свели меня с ума. А еще я слышала голос, но не видела его обладателя. Он пообещал рассказать мне, кто стоит за нападением на Лерой.