Ольга Горовая - Бабочка

А кожа до сих пор холодная и покрыта пупырышками. Надо быстро согревать. Более традиционными и безопасными методами, чем я использовал пока.

- Я за твое здоровье переживаю, а ты чушь всякую выдумываешь! – Мои руки крепко держали ее за плечи и пояс. – И даже если бы эти уроды… Если бы они… - у меня язык не поворачивался такое произнести. Это было кощунством для меня, что с ней могло б случиться такое. По моей вине. – Ты – всегда будешь неповторимой, идеальной, самой… Самой… - у меня реально не хватало слов выразить это все, объяснить. – Ты – лучшая, Бабочка. И ни один урод тебя пальцем не тронет. И даже если бы такое случилось – ты… - я прижал ее голову к своему плечу рукой и коснулся губами виска. – Ты самая-самая. Никогда не забывай этого и не выдумывай ничего, - раздраженный собственным, неясно откуда вылезшим косноязычием, рыкнул я.

Света приникла ко мне, словно каждой клеточкой пыталась прилипнуть. И глубоко вздохнула:

- Я тебя очень люблю. Очень-очень. Так боялась, что не успею этого сказать уже…

Так, судя по всему, разговора нам с ней не избежать. Да и потом, мы всегда с ней обо всем откровенно говорили. Возможно, и здесь хватит обходиться недомолвками.

- Бабочка, я знаю, что ты меня любишь, - наступив на горло самому себе, откашлялся я, продолжая ее обнимать и гладить по макушке. – Я же твой дядя. И единственный, кто у тебя остался…

Света застыла у меня в руках. Я почти наяву ощутил, как у нее что-то в голове «щелкнуло», и как упрямо дернулись ее плечи:

- Я люблю тебя по-другому. Не как дядю. Да и мы оба знаем, кто ты мне на самом деле, - вздернув подбородок, твердо заявила мне Света. – И я не маленькая, Сергей. Только что мы с тобой не куличи в песочнице лепили.

Несмотря на всю сложность и тягостность ситуации, мне захотелось ухмыльнуться.

Бабочка моя всегда готова была «с места в карьер» рвануть. Казалось бы: после такой ситуации, после такого стресса – другая бы скукожилась в уголке и выла бы в голос. А Бабочка со мной спорит, и соблазнить пытается.

Правда, понимал я, что и тут не обошлось без передоза адреналина. И возмущение, гнев – такой же способ снять этот передоз, как и рев или секс. Вряд ли она осознавала это, но интуитивно нашла способ выплеснуть эмоции. Я не мог и не собирался ей мешать:

- Бабочка, солнышко мое, - я покрепче обхватил ее голову. – Ты сейчас не совсем реально смотришь на все. То, что случилось, это огромный стресс. Да и до того… - я пытался подобрать слова, чтобы донести до нее все, что не раз уже обдумывал сам. – Я – все, что осталось от твоей семьи, единственный близкий человек, который о тебе заботился. И потому, нормально, что ты переносишь на меня все свои эмоции. Немного додумываешь то, чего нет. Боишься потерять и меня. Потому думаешь, что любишь по-другому, не так, как это было раньше…

Бабочка громко фыркнула. Но я больше обратил внимание на то, как она обхватила себя. И в ее теле снова начала зарождаться крупная дрожь.

- А ты тогда?! – с той же претензией и вызовом, потребовала ответа Света. – У тебя тоже стресс? Ты целовал меня! Ты так касался… Я знаю, что не выдумала и не нафантазировала себе все, что ты делал, что видела в твоих глазах!

Что я мог сказать в ответ на такие претензии?

Закрыв глаза, я глубоко вздохнул:

- Мой поступок не имеет оправдания, - честно признал я то, что думал. – Я не буду препятствовать и пойму, если успокоившись, ты решишь, что хочешь дальше жить с дедушкой и бабушкой.

На какое-то мгновение в комнате повисла тишина.

И вдруг Света возмущенно задохнулась:

- Ты! Ты, - она взмахнула руками, словно отталкивала меня. – Ты больной?! Или сам головой стукнулся где-то? Это ведь меня по голове ударили, а ты бред предлагаешь!

Бабочка снова фыркнула. И вдруг закашлялась, видимо, и поперхнувшись от возмущения. Встала с моих колен, запахивая кофту, которая все это время оставалась расстегнутой. И глянула на меня так, что я даже себя неловко почувствовал. Потому что не знал, что хочу больше: схватить ее в охапку, чтобы засунуть в ванну, и наконец-то согреть; убедить, как Света ошибается; или просто снова усадить ее на колени и, поддавшись дурному желанию, поцеловать.

- Так, - прерывая весь этот абсурд, в котором уже начал путаться, я и сам поднялся, опустил руку ей на плечо. – Ты сейчас идешь в ванную. И больше я ничего не хочу слушать, пока мы тебя не согреем и не покажем врачу…

- Зачем врач? – Бабочка как-то опустошенно передернула плечами. – Со мной все хорошо. А чай, ты прав, любимый, я хочу чая, - она обернулась и с вызовом глянула на меня через плечо. – Очень.

А я стоял и тупо смотрел на нее, оглушенный почти так же, как в тот момент, когда мне ее подруга позвонила, сообщить, что Свету украли.

Это было подло. Удар под дых.

Эта девчонка слишком хорошо меня знала, очевидно. Просекла, как я запал на нее. Может и не полностью, не мозгом, подкоркой смекнула то, что мне так долго удавалось прятать даже от себя. Но у баб это в крови, видимо. У них на это такая чуйка, что о-го-го. Не зря же, единственной, кто имела подозрения и давила на меня моим отношением к Бабочке – была Динка. Она словно нюхом чуяла, что я прощу ей практически все и на любое оскорбление глаза закрою только за то, что она когда-то Свету родила. За то, что делала жизнь девочки счастливой. И по фигу, что фактически, за мой счет.

И теперь эта хитрюга, которой больше подошло бы прозвище «Лисичка», а не Бабочка, тем же нюхом, видимо, вычислила, как вывернуть мне всю душу.

«Любимый». Это было куда откровенней, смелей и жестче, чем «Сергей». Это било наповал.

Так, пора было прекращать этот абсурд. Бред какой-то.

Тем более что в глазах Бабочки за всем упрямством, на котором она и держалась, видимо, очень хорошо мне была видна дикая усталость. И такая опустошенность, что я практически сам ощутил это.

И тут Света удивленно распахнула свои глаза и покачнулась, даже руки выставила в стороны. Я на чистом автомате кинулся к ней.

- Ой, мне как-то так странно, - прошептала Бабочка, вцепившись в мои плечи почти так же крепко, как пять минут назад. – Ужас просто. Будто я три зачета по бегу сдала за раз. И каждый на пять километров.

Я подхватил ее, невесело улыбнувшись. «Передоз» налицо, всего: стресса, нервов, адреналина, эмоций.

- Пошли-ка, наберем тебе ванну, Бабочка. И я решу с чаем, - делая вид, что мы только зашли в комнату, и между нами не произошло ничего из того, что так конкретно усложнило нам жизнь и отношения, решил я.

Мало ли. А вдруг ее сейчас так накроет усталостью, что Света все забудет?

Ну, я понимал, что это бредовая надежда. Но дико боялся потерять свою Бабочку уже сейчас, реально допуская вариант, что когда она немного отойдет и полностью поймет, что тут происходило – решит уехать. Полностью оборвет все общение со мной.