Владимир Леви - Доктор Мозг. Записки бредпринимателя

Статью предложил для публикации «Космополитену», одному из популярнейших гламурных журналов; однако главный редактор отверг ее как «слишком пессимистичную и депрессивную». А через пару месяцев, словно делом пожелав подтвердить, что не надо было ее читать, этот главный редактор покончил с собой.

– «После» не значит «вследствие».

– Разумеется. Реакция этого человека на статью Уотсона оказалась, скорее всего, просто лакмусовой бумажкой его тогдашнего состояния. Но кто знает, быть может, чтение не слишком оптимистичного текста стало и камушком, подтолкнувшим лавину…

Психограф никак не может обойти вниманием явно повышенную концентрацию самоубийств и ранних смертей вокруг своего героя.

Несовершенная бихевиористка

Вот Джон и Розали где-то на пляже.

Дату снимка установить не удалось; вероятней всего – начало тридцатых: заметно по возрастным признакам, что вместе уже не первый год. Розали в купальнике, с открытыми хрупкими плечами, стройная, женственная, но заметно, что первоцвет молодости пройден. В опущенной руке сигаретка. В те времена курить было престижно, и муж курил, но коптить легкие в купальном костюме?.. Думаю, не ошибусь, предположив, что на пляже тогда, как и ныне, чаще других дымили дамы, пребывающие во внутреннем конфликте и скрытой депрессии.

Большой Джон обнимает жену загорелыми ручищами, картинно прижимает к себе: ты моя, а я твой целиком, пусть это видят… Он достиг пика заматерелости и уже начинает не то чтобы брюзгнуть, но несколько тяжелеть; виски совсем поседели, седина пробилась и выше. По-прежнему элегантен, даже на отдыхе: в белоснежной рубашке с закатанными рукавами, в светлых брюках с проутюженной складкой. Оба весело улыбаются, больше похожи на любовников, чем на супругов. Пара красивая, ярко-контрастная, гармоничный аккорд. Но за объятием притаилась какая-то обреченность.

Уотсон этого времени прочно числится в изгоях научно-психологического сообщества; поднятое им знамя бихевиоризма победно несут другие, не упоминая первопроходца, и уже восходит звезда триумфатора Скиннера. Джон, однако ж, не бедствует: он главный психолог-рекламщик страны и житейский гуру номер один для широкой публики. Его популярные книги и статьи идут нарасхват, а «Психологическая забота о ребенке» уже стала родительской библией.

Работает в Нью-Йорке, в Манхэттене, а живет с Розали и двумя сыновьями в полутора часах езды – в Вестпорте, штат Коннектикут, в просторном поместье, купленном на гонорар от бестселлера. Здесь Джон ностальгически воспроизводит фермерский быт своего детства: строит своими руками огромный амбар, птичник, держит пару лошадей, кучу собак. Любит ездить по воде на собственном катере (автомобилей не возлюбил).

Мир, уют, свет и тепло в семье – от солнечного характера Розали. К ней тянутся и дети, и взрослые – умеет общаться и светски, и задушевно.

Полли, дочь Джона и Мэри, выбрала ее в доверенные подружки, с Розали ей теплее, чем с матерью. Вместе плавают в бассейне, играют в теннис. И все было бы здорово, если бы…

Джон и в первом своем браке не был подарком – а тут уж и вовсе, как нередко случается с не совсем еще отгулявшими бабниками при любящих женах, стал домашним диктатором. Не самодуром, не оголтелым тираном, нет – нудноватым деспотом от психологии в его понимании, диктатором от бихевиоризма.

Дотошный исследователь, теперь он бихевиористически изучает свое семейное пополнение: двух мальчишек, Билли и Джима, рожденных ему Розали. И не просто изучает, а старается сделать такими, какими считает необходимым: дисциплинированными и самостоятельными, противоречия между тем и другим не усматривая. С четырехмесячного возраста обращает пристальное внимание на чувствительность эрогенных зон мальчиков и эрекцию. С упорством, достойным лучшего применения, вырабатывает условные рефлексы на горшок, чтобы какали строго по расписанию.

Из письма Розали:

…Я думала, что мне удалось выработать какательный условный рефлекс, но оказалось, это ошибка… Я не понимаю, почему Билли садится на горшок и плачет или начинает играть своей пипкой, а какать не хочет. И почему через четверть часа после того, как ему разрешают с горшка слезть, он какает в штанишки, будто нарочно желает их испачкать…

У Билли, старшего из сыновей, были запоры, ему приходилось давать слабительное (что-то не то было в питании? – или, всего вероятней, причина психологическая), но его все-таки заставляли садиться на горшок каждое утро, строго в одно время, с энергичным внушением требуемого. Обычное ближайшее последствие такого насилия – детский негативизм: бессмысленное сопротивление самым необходимым действиям.

Вот эти мальчики – Билли и Джимми. Оба похожи на отца, особенно младший. Обратим внимание на разницу в выражении их глаз, она говорит о многом.

Чуть позже – фобии и навязчивости: Билли долго боялся многого, и особенно почему-то аквариумной золотой рыбки. Кусал ногти всю жизнь. Последствия отдаленные оказались еще серьезней…

Младший, Джимми, объект тех же ученых воздействий, с трехлетнего возраста начал страдать животом – спастический энтероколит – и промаялся так до взрослости. Удивительным образом (впрочем, ничего удивительного) выздоровел после серии психоаналитических сеансов.

В 1930 году в одном популярном издании, в статье «Я мама бихевиористских сыновей» Розали пишет:

…Я не совершенная бихевиористская жена: иногда я слишком на стороне детей. Иногда не могу удержаться: тайком от Джона целую и обнимаю ребенка. Иногда беспокоюсь: не худо ли, что сыновья так мало вовлечены в нашу общую семейную жизнь. Так хочется, чтобы они почаще с нами обедали… Мы обращаемся с ними как с маленькими взрослыми и ожидаем от них взрослых реакций, но ведь они еще дети. Мне хочется, чтобы в чем-то они и дальше остались по-детски слабыми. Чтобы могли трепетать и плакать, читая высокую поэзию и слушая прекрасную музыку. Чтобы могли веселиться, дурачиться и хохотать, хотя с точки зрения бихевиоризма смех – один из признаков неприспособленности к реальной жизни…

Здравый смысл и материнская интуиция постепенно воспряли, но отвоевать реальные позиции не успели.

Единственный случай, когда отец обнял сыновей, сразу обоих – обнял со слезами на глазах – был случаем, которого лучше бы не было.

В возрасте около 36 лет Розали внезапно скончалась от тяжелой дизентерии. Несколько дней Джон неотлучно провел с Розали в больнице. Был у ее постели и в ночь, когда остался вдовцом, а пятнадцатилетний Билли и тринадцатилетний Джимми – полусиротами. Теперь уже безо всякого бихевиоризма ребятам пришлось привыкать к самостоятельности и отсутствию ласки.