Роберт Грин - 48 законов власти

Расчетливая щедрость — сильное оружие, отличный инструмент для построения фундамента, особенно для аутсайдера или чужака. Но барон Ротшильд оказался еще умнее: он понял, что его деньги воздвигли барьер между ним и французами, вызывая у них неприязнь и недоверие. Лучший способ преодолеть это заключался в том, чтобы тратить большие суммы денег, показывая тем самым, что он ценит французскую культуру и общество превыше денег. То, что делал Ротшильд, очень напоминало знаменитые праздники индейцев на амери­кан­ском Северо-Западе: периодически тратя огромные средства на гигантские оргии, празднества и пиры, индейское племя символизировало таким образом свою власть над другими племенами.

Основой власти Ротшильда были не деньги, но способность их тратить, а также уверенность в своем превосходстве, которая восстанавливала и окупала все, что было потрачено и разрушено во время этих торжеств.

Наконец, балы барона Ротшильда отражали его стремление войти не только во французские деловые круги, но и в светское общество. Тратя огромные суммы на празднества, он надеялся показать, что его сила и власть простирались дальше денег, но фундамент, который он построил, был таким прочным и основательным, какой просто невозможно было бы купить только за деньги. Чтобы обезопасить свое состояние, он пришел к решению «транжирить» его. Такова обдуманная щедрость — она подобна ядру ореха под скорлупой: способность быть гибким, относиться к своему состоянию как к средству, а не цели, заставить его работать, не скупая материальные ценности, но завоевывая людские сердца.

Плащ огненного цвета

Во время похода Камбиса в Египет великое множество эллинов приезжало в эту страну по тем или иным надобностям. Некоторые, понятно, по торговым делам, другие — для службы в армии, многие же, без сомнения, просто из любопытства, чтобы посмотреть на разные диковинки. В числе любопытных был сын Эаса Силосон, бывший в изгнании брат Поликрата с Самоса. Силосону неслыханно повезло в Египте: когда он прогуливался по улицам Мемфиса, одетый в огненно-красный плащ, случилось, что Дарий, который был в то время офицером в армии Камбиса и еще не достиг высокого положения, увидел его и, внезапно охваченный желанием иметь такой же плащ, подошел к Силосону и попросил уступить ему плащ.

Силосон увидел, что офицеру очень хочется получить плащ, и, словно по вдохновению, сказал: «Я не продам его ни за какие деньги, но, если ты так уж хочешь получить его, я отдам тебе его даром». Дарий, сердечно поблагодарив, принял подарок. Вскоре Камбис умер, и случилось восстание семерых против Мага, после которого Дарий взошел на трон. Силосон узнал, что человек, которому он некогда отдал в Египте свой огненно-красный плащ, стал царем персов. Он поспешил в Сузы, уселся у входа в царский дворец и объявил, что требует, чтобы его внесли в список жертвователей царю. Стражник донес о происшествии Дарию, который в удивлении спрашивал себя, кем может быть этот странный человек.

«Наверняка, — сказал он, — поскольку я лишь недавно стал царем, это не может быть никто из эллинов, кому бы я не заплатил за их службу. Вряд ли кто из них мог так скоро здесь оказаться. Но приведи его сюда в любом случае, я должен знать, кто он и что ему нужно».

Стражник провел Силосона в царские покои, и, когда толмачи спросили его, кто он и что он сделал такого, что позволяет ему называть себя жертвователем, он напомнил Дарию историю с плащом и объяснил, что он и есть тот человек, который подарил его. «Господин! — воскликнул Дарий.— Ты — щедрейший из людей, ибо, когда я был еще человеком без положения и власти, ты сделал мне подарок — небольшой, но заслуживающий благодарности не меньшей, чем самые великолепные дары, которые приносят мне сегодня. За это я дам тебе больше серебра и золота, чем ты сможешь сосчитать, чтобы тебе никогда не пришлось сожалеть об услуге, оказанной Дарию, сыну Гистаспа». — «Мой повелитель, — отвечал Силосон, — не давай мне ни золота, ни серебра, но помоги вернуть мне Самос, мой родной остров, который теперь, после того как Орэт убил моего брата Поликрата, в руках одного из наших слуг. Пусть Самос станет твоим даром мне — но пусть ни один человек на острове не будет убит или взят в рабство».

Дарий уступил мольбе Силосона и направил войско под командой Отана, одного из семи, с приказом выполнить все, о чем просил Силосон.

Из «Истории» Геродота

Представители флорентийского рода Медичи во времена Возрождения разбогатели, занимаясь, говоря сегодняшним языком, банковским делом, и приобрели огромное влияние в своем городе. Но во Флоренции, которая представляла собой республику с вековыми традициями, сама идея о том, что деньги покупают власть, шла вразрез с демократическими представлениями и ценностями, составлявшими предмет гордости города. Козимо, первый из Медичи, кто достиг большой известности, понимал это и был тише воды ниже травы. Он никогда не выставлял напоказ свое богатство. К 1470-м годам, то есть к тому времени, когда его внук Лоренцо достиг совершеннолетия, состояние семьи увеличилось весьма значительно, а влияние стало слишком заметным, чтобы его можно было скрывать и дальше.

Лоренцо решил проблему по-своему, применяя стратегию, которой испокон века пользовались обладатели богатства: он стал покровительствовать искусствам, сделавшись известнейшим меценатом. Он не просто расточал деньги, приобретая живописные полотна, ему принадлежала честь создания лучших школ в Италии, где обучали молодых художников. Именно в одной из таких школ внимание Лоренцо привлек молодой Микеланджело, и Медичи пригласил художника жить в своем доме. То же самое он сделал и для Леонардо да Винчи. Леонардо и Микеланджело отплатили добром за великодушие покровителя, сохраняя ему преданность и после того, как стали прославленными художниками.

При столкновениях с врагами Лоренцо всегда применял свое оружие — меценатство. Когда в 1472 году Пиза, издав­на враждовавшая с Флоренцией, угрожала напасть на нее, Лоренцо умиротворил ее жителей, поддержав деньгами Пизанский университет, некогда составлявший гордость и красу города, но к тому времени обед­невший и утративший былой блеск. Пизанцы не устояли перед таким коварным маневром, который разом всколыхнул их тягу к культуре и одновременно умерил воинственность.

Лоренцо, вне всякого сомнения, любил искусство, но его покровительство художникам имело еще и утилитарную цель, о которой он постоянно помнил. Во Флоренции той эпохи банковское дело не считалось самым почтенным способом добывания денег и уж, во всяком случае, не пользовалось популярностью как источник власти и влияния. Отношение к искусствам в обществе было полярно противоположным этому и доходило почти до религиозного поклонения. Тратя деньги на искусство, Лоренцо отвлекал внимание людей от неприглядного в их глазах источника своего богатства, принимая облик аристократа. Щедрость лучше, чем что бы то ни было, поможет вам отвлечь внимание окружающих от действительности и выглядеть покровителем искусства или религии.