Роберт Грин - 48 законов власти

Первым, кто поддался его обаянию, был философ Сократ. Жизнь Алкивиада являла собой противоположность Сократовым идеалам простоты и честности: он купался в роскоши и был совершенно беспринципен. Однако, встречаясь с Сократом, он подражал ему в трезвости, ел простую пищу, сопровождал Сократа на долгих прогулках и беседовал с ним только о философии и добродетели. Сократ не сразу поддался обману — его не могла не настораживать другая жизнь Алкивиада. Но он позволил увлечь себя простому рассуждению: в моем присутствии, думал он, этот человек поддается благотворному влиянию, только я имею над ним такую власть. Это чувство опьянило Сократа, он полюбил Алкивиада, стал горячо поддерживать его, а однажды Алкивиад с риском для собственной жизни спас философа на поле битвы.

Афиняне считали Алкивиада лучшим оратором, поскольку он обладал непостижимой способностью чутко улавливать настроение аудитории и, словно зеркало, отображать желания своих слушателей. Он произносил пламенные речи в поддержку завоевания Сицилии, которое, как он считал, принесет Афинам огромные преимущества, а участ­ников похода прославит на века. Его речи выражали стремление молодых афинян завоевывать новые земли своими руками, а не жить воспоминаниями о подвигах отцов. Но он также апеллировал и к ностальгии старшего поколения по славным годам, когда Афины возглавляли походы греков против Персии, положившие начало основанию империи. Все Афины теперь говорили только о завоевании Сицилии. План Алкивиада получил поддержку, он сам должен был возглавить поход.

Алкивиад сражался в Сицилии, однако в Афинах у него нашлись противники, обвинившие его в осквернении священных статуй. Ему стало известно, что враги собираются расправиться с ним по возвращении домой. Поэтому в последнюю минуту он дезертировал, оставив афинский флот, и переметнулся к злейшему врагу Афин, Спарте. Спартанцы приветствовали переход такого известного человека на их сторону, тем не менее им была известна его репутация, так что они держались с ним настороже. Было известно, что Алкивиад любит роскошь. Спартанцы же были воинами, они превыше всего ставили суровую простоту и аскетизм. Они опасались, что афинянин развратит их молодежь. Но, к их большому облегчению, тот Алкивиад, что прибыл в Спарту, был не тем, кого они с тревогой ожидали: он ходил с нестрижеными волосами (как они сами), мылся холодной водой, ел хлеб и черную кровяную похлебку с чечевицей, носил простую одежду. Для спартанцев это означало, что он понял и оценил их образ жизни, признал его преимущество над афинским. Превосходя спартанцев величием и заслугами, он сделал выбор, став спартанцем, хотя и не родился им, и, следовательно, заслуживает почитания больше, чем кто бы то ни было. Поддавшись его обаянию, спартанцы дали ему огромную власть. К несчастью, Алкивиад не умел вовремя остановиться — ему удалось обольстить жену правителя Спарты, она забеременела от него. Когда правда всплыла, ему снова пришлось спасать свою жизнь.

На сей раз Алкивиад бежал в Персию. Там он совершил поразительно резкий переход от спартанской простоты к расточительности и блеску, следуя персидскому образу жизни до мельчайших деталей. Конечно, персам было весьма лестно видеть, что грек, да притом такая крупная фигура, как Алкивиад, предпочитает их культуру своей собственной. Его осыпали почестями, он получил землю, власть. Поддавшись обману зеркала, они не заметили, что, прикрываясь этим щитом, Алкивиад ведет двойную игру, тайно помогая Афинам вести войну со Спартой, и тем самым восстанавливает свои позиции в городе, куда он отчаянно хотел вернуться.

Похищенное письмо

Когда я хочу узнать, насколько умен или глуп, насколько добр или зол мой партнер и что он при этом думает, я стараюсь придать своему лицу такое же, как у него, выражение, а потом жду, какие у меня появятся мысли и чувства.

Эдгар Аллан По

В самом начале своей политической карьеры Алкивиад сделал открытие, которое коренным образом повлияло на его подход к достижению власти: он обладал яркой и сильной индивидуальностью, но обнаружил, что, прямолинейно и упорно отстаивая свои взгляды и идеи, добивался своего лишь отчасти, в то же время упуская и теряя значительно больше. Алкивиад считал: секрет власти над массами заключается в том, чтобы не стараться окрасить окружающих в свои цвета, но самому принять их окраску, подобно хамелеону. Люди попадались на этот крючок, не замечая подвоха.

Не забывайте: каждый человек прячется в собственной раковине, все мы в той или иной степени нарциссы. Пытаясь навязать свое эго окружающим, вы добиваетесь лишь того, что стена, разделяющая вас, становится выше, а сопротивление растет. Отражая же их, как в зеркале, вы ловите их в нарциссову ловушку: они видят перед собой копию, отпечаток собственной души. Эта копия на самом деле с начала до конца изготовлена вами. Прибегая к помощи зеркального отражения, вы приобретаете над людьми огромную власть.

Стоит, впрочем, обратить внимание на опасность, возникающую при слишком широком, даже беспорядочном использовании Эффекта Зеркала. В присутствии Алкивиада люди чувствовали себя более значительными, словно их эго удваивалось. Но стоило ему уйти, у них возникало ощущение пустоты и собственной ничтожности. Когда же они видели, как он ведет ту же игру с совершенно иными людьми, отражая тех с той же полнотой, с какой раньше отражал их самих, то чувствовали, что их не только принизили, но и предали. Алкивиад применял Эффект Зеркала чрезмерно интенсивно, так что униженными и обманутыми чувствовали себя целые народы. Поэтому ему то и дело приходилось уносить ноги, спасаясь от расправы. В конце концов Алкивиад все же был убит жаждавшими мести спартанцами. Он зашел слишком далеко. Зеркалом Обольстителя следует пользоваться осторожно и с разбором.

О Лоренцо Великолепном

Лоренцо [Медичи] не упускал случая воздействовать на папу Иннокентия, который и без того чувствовал к нему уважение, чтобы усилить в нем это чувство и укрепить дружбу и привязанность между ними. Он не поленился изучить до мелочей вкусы и наклонности папы и с усердием им потакал. Он посылал ему... бочки его любимого вина... Когда папе нездоровилось, он писал ему льстивые, учтивые послания, в которых выражал свое сочувствие, говоря, что ощущает его страдания, словно свои собственные, ободрял его и в которых как бы невзначай излагал собственные воззрения на то, какой должна быть папская политика. Иннокентий с благодарностью принимал от Лоренцо знаки внимания и соглашался с его доводами и рассуждениями... Со временем он стал разделять его взгляды настолько полно, что заслужил недовольное высказывание посла Феррары: «Папа и сны видит глазами Лоренцо Великолепного».