Геннадий Авласенко - Унесенные временем

Огромного такого шмеля. Опасного.

— Чего это он? — шепотом спросил Иван у Саньки.

— Не знаю! — тоже шепотом ответила Санька. — Но мне страшно!

— Не бойся! — Иван на ощупь нашел Санькину ладонь, осторожно ее пожал. — Я же рядом!

В это время у аппарата сама собой распахнулась дырчатая дверка, как бы приглашая внутрь. Потом снова закрылась. и вновь распахнулась.

— Заманивает! — прошептал Иван, по-прежнему не выпуская из своей ладони дрожащие пальцы Саньки. — Нашел, понимаешь, дураков!

— Может, все-таки подойдем? — тоже шепотом предложила Санька. — А вдруг там послание?

— А вдруг он опять исчезнет, как только мы подойдем?

Этого Санька не знала и ничего не ответила. Она лишь продолжала молча рассматривать аппарат.

Но аппарат и не думал исчезать. Пока, во всяком случае. Он то распахивал дверку, то вновь ее захлопывал, подмигивая при этом Саньке разноцветными своими огоньками. И жужжал теперь не переставая.

И Санька вдруг поняла, что совершенно перестала его бояться. Наобо­рот, она неожиданно прониклась к странной этой конструкции доверием. Настолько сильным, неодолимым даже, что, выдернув руку из ладони Ивана, молча двинулась к аппарату.

Как раз в тот самый момент, когда он в очередной раз гостеприимно рас­пахнул перед Санькой дырявую свою дверку.

— Не смей! — заорал Иван, одним прыжком догнав ее. — Назад!

Он обхватил Саньку за талию, легко, словно пушинку, приподнимая ее над землей.

— Ты что, дура?!

— Сам ты дурак! — заорала Санька, тщетно пытаясь высвободиться. — Убери руки!

И Иван почему-то сразу повиновался. Он осторожно опустил Саньку на пол и разжал руки. А потом оба они, словно завороженные, уставились в чер­ные внутренности аппарата.

Никакого послания от Санькиного отца там, разумеется, не было. Но зато имелось сиденье, металлическое и тоже все в дырках. А перед сиденьем рас­полагалось что-то напоминающее пульт управления. Именно там мигало, не переставая, превеликое количество разноцветных огоньков.

— Я хочу туда влезть! — проговорила Санька дрожащим от волнения голосом. — Я очень хочу это сделать! А ты?

— И я! — сказал Иван, и голос у него тоже слегка подрагивал. — Но нельзя!

— Почему?

— Потому что. — не договорив, Иван замолчал, как бы подыскивая наи­более весомые аргументы. — Потому что мы ничего о нем не знаем!

— Мы знаем, что он из будущего!

— Не знаем мы этого! — возразил Иван. — Это ты так решила.

В это время аппарат, словно раздосадованный их нерешительностью, захлопнул дверку. Басовитое жужжание шмеля оборвалось, сменившись тонким комариным писком. Огоньки, тускло различимые за темным стеклом, замигали еще быстрее, и чем быстрее они мигали, тем больше в их окраске становилось фиолетового.

— Он сейчас исчезнет! — отчаянно закричала Санька, хватаясь за двер­ку. — И больше уже не вернется, я это чувствую!

Она попыталась открыть дверку, но ничего у нее не получилось. А аппа­рат уже вовсю светился единым фиолетовым цветом. и все пронзительнее становился комариный его писк.

— Отойди!

Вновь обхватив Саньку за талию, Иван с силой рванул ее к себе. и в это самое время ослепительная фиолетовая вспышка больно стеганула Саньку по глазам.

Одновременно с этим какая-то невероятно упругая волна ударила ей в лицо, и Санька с ужасом ощутила вокруг себя. пустоту. И ощущение сво­бодного полета. правильнее, свободного падения.

Она и в самом деле падала в эту пустоту, и Иван падал вместе с ней, пото­му как Санька все время ощущала у себя на талии его руки. Она попыталась открыть глаза, вернее, она их открыла, но вокруг по-прежнему простиралось ослепительное фиолетовое сияние, и Санька вновь крепко зажмурилась, боясь ослепнуть окончательно.

Хотя, возможно, она уже ослепла от той яркой вспышки. Поняв это, Санька испугалась. И закричала. вернее, попыталась закричать, но и с этим ничегошеньки у нее не получилось. Она даже рта не смогла раскрыть и все продолжала и продолжала падать неизвестно куда.

Потом руки Ивана вдруг исчезли, и это было куда страшнее всего остального, потому как Санька оставалась теперь совершенно одна в бес­конечном фиолетовом своем падении. А потом ей пришла в голову страшная в своей простоте мысль о том, что ничего бесконечного не существует и любое падение хоть когда-нибудь, да заканчивается. А заканчивается оно всегда одинаково: страшным ударом человеческого тела о твердую поверх­ность.

И Санька вдруг совершенно отчетливо представила себе этот удар и то, во что превратит он человеческое тело.

Ее собственное тело!

Этой последней мысли было вполне достаточно, чтобы Санька потеряла сознание.

Глава 4

Очнулась Санька от холода. Или, скорее, от сырости. А очнувшись и открыв глаза, увидела над собой ясное звездное небо и узенький серпик меся­ца, висящий над самым горизонтом.

И тотчас же вернулась память.

Странный агрегат в заброшенном сарае. и яркая фиолетовая вспыш­ка, швырнувшая ее в какую-то бездонную пропасть. И падение, бесконечно долгое падение в эту самую пропасть.

Руки Ивана, крепко ухватившие ее.

Вспомнив об Иване, Санька приподняла голову и принялась озираться по сторонам. Она внимательно всматривалась в темноту ночи (хотя темнота эта была весьма условной, ибо в той стороне, где низко над горизонтом золотился месячный серпик, уже разгоралась алая полоска зари), всматривалась долго, но никого рядом с собой так и не смогла обнаружить.

Впрочем, Иван мог свалиться где-нибудь в стороне. Возможно, он еще не вполне пришел в себя.

— Иван! — вполголоса позвала Санька приятеля. — Ты где?

Ответом ей была тишина. Лишь слева, там, где в темноте виднелось что-

то еще более темное (скорее всего, лес), тоскливо и пронзительно прокричала ночная птица.

— Иван! — громче крикнула Санька, вставая на колени. — Ванечка!

А заря на востоке разгоралась все ярче и ярче, постепенно рассеивая влажную ночную мглу. Санька, поднявшись на ноги, уже отчетливо различала окружающее предметы и поняла, что находится сейчас на каком-то открытом пространстве, похожем на огромный и давно не кошеный луг. Черная масса слева и в самом деле оказалась лесом, и кажется, даже сосновым бором, а луг этот тянулся очень далеко, переходя у линии горизонта в пологие, поросшие кустарником холмы.

И звезд на небе уже не осталось, кроме одной, самой яркой. и Санька почему-то сразу поняла, что это Венера.

— Привет! — как старой знакомой, сказала она Венере и даже помахала ей рукой. — Ты тоже тут?

Под словом «тут» она, конечно же, подразумевала будущее, в котором только что очутилась. А в том, что она сейчас в будущем, Санька ни капель­ки даже не сомневалась. Такой высокой шелковистой травы она никогда не видела в своем родном настоящем, да и сам воздух тут был другим: свежим и ароматно бодрящим.