Ольга Горовая - Дурман

Твою налево! А он-то этого как хочет! Слов нет, чтоб рассказать ей.

Снова впился в губы, прижимая Таню всем своим телом к стене. Еле сумел презерватив из кармана вытащить, ей сейчас точно не до таблеток или свечей, которые они часто использовали. Послать все, на «авось» понадеяться, как у них иногда случалось? Так есть же, вроде, купил… Бли-и-ин! Что ж руки так дрожат, будто он литр виски выпил, а не бокал, и уже с бодуна? Еле справился с фольгой, продолжая при этом тихо материться и Таню целовать. А она и смеется, и стонет, и к нему ладони тянет, предлагая помощь. Ни хе*а, сам может справиться!

И хрипло рыкнул, заревел от удовольствия, от кайфа, когда вошел, в ее тело погрузился. Застыл, уткнувшись лицом в волосы Тани, впитывая в себя ее судорожные стоны-всхлипы. Намотал эти пряди на свою руку, чтоб не делась никуда. Чтоб ее обездвижить. Оттолкнулся немного, заглянул ей в глаза. Одуревшие и подернутые поволокой, дурманом этой их страсти, нужды друг в друге. Первобытной какой-то потребности тела в теле, чтоб запахи, пот смешался. И одно на двоих все.

На остальное - плевать сейчас! На все слова и претензии. Потом разгребать будут.

Потянул за узел, запрокинул ей голову. Второй рукой поддерживал за бедра, не давая прогибаться, смещаться. Сам хотел все контролировать. Прижался открытым ртом к бьющейся жилке на ее шее. Елки-палки! Вампирякой себя каким-то почувствовал в этот момент! Мог бы, вот честно, прокусил бы и выпил, чтоб у него внутри ее кровь текла! И одурел от своей в ней потребности. Сорвался. Забыл про все. Таня в его плечи вцепилась, царапая и целуя, горловыми стонами отвечая на каждый толчок, которым Виталий вколачивал себя в нее, как умалишенный.

Синяки будут у обоих. Стопудово. Она из-за него себе спину отобьет… Только по фигу все. Не мог сбавить обороты. В хлам мозг…

ГЛАВА 18

Утром все сложнее. И вопросов больше. И препятствий.

У нее, так точно. И тишина на голову давит. Разговор вообще не клеится.

А Казаку хоть бы что, сидит себе спокойно, и кофе пьет. Еще и с таким видом, что сразу ясно: считает напиток гадостью. Это все, что его сейчас интересует? Об этом думает?

А Таня в свою чашку уткнулась, и глоток сделать не может. Просто потому, что кофе в горло не лезет. А еще, до сих ведь пор трясет от всего, что ночью было, от того, как он ее утром «разбудил». И проснулась потому, что он уже на ее рот нападает, целует с такой жадностью, словно ночью два раза ее и не брал, и его горячее тело уже сверху, уже окружило со всех сторон, руки ее плечи, щеки сжимают, не дают сдвинуться… До сих пор отголоски жара в теле. И кожа «мурашками». Болит все, кажется, синяки, засосы на руках, на ногах, на шее и груди. И снова полоска под нижней губой от своих же зубов…

Даже не думала, что получит столько удовольствия при таком… «жестком» подходе. Но, с другой стороны, если посмотреть на Виталю, то и ему от нее досталось с не меньшей мощью. Неужели, это она его так? Таня и помнила, и не помнила одновременно. Но, памятуя о том, с какой силой их обоих колотило, что она испытывала в его руках сегодня ночью - трудно сказать, будто Таня жалеет. Или что она не испытала удовольствия…

Испытала.

Море. Океан. Болезненного, выжимающего до капли, мучительного для души… И такого желанного для тела. И для сердца, спокойного лишь тогда, когда Виталий был рядом. А для разума - опять шок. Очередной разрыв шаблона.

В этот момент Виталий осмотрелся и прошелся руками по брюкам, которые натянул, когда встал, прохлопывая карманы. Она сразу поняла:

- Ты у меня сигареты забыл, в комоде, в верхнем ящике… - хрипло.

Снова голос сорвала. Неудивительно, так кричала…

Отодвинула чашку. От кофе мутило.

Виталя глянул на нее исподлобья, усмехнулся как-то криво.

- Забыл… - медленно повторил. Хмыкнул.

Поднялся и вышел в коридор. Правда, судя по звукам, в комод не полез. Появился в дверях через минуту, с сигаретой в зубах, небрежно перекинув пальто через плечо, с со жменей, полной чего-то. И рылся в карманах пальто второй рукой при этом.

Подошел к столу, высыпал штук пять заготовок облепихового чая. Молча.

И у Тани не хватило слов, когда эти коробочки увидела. Затрясло всю. Не просто тронуло - потрясло. Пробило до сердца. Сжалось все внутри.

Глупо. Никакого здравого смысла ни в его поступках, ни в ее реакции.

Только нервы голые. Эмоции. Потребность в нем дикая. Как с этим жить? Как смириться? И как не быть с ним, в тоже время?

А Виталя уже сам одну заготовку вскрыл и ей размешал в другой чашке с водой, не успевшей остыть после того, как Таня им кофе варила. Пододвинул к ней, не комментируя ни своих действий, ни ее реакции, которую Таня не сумела скрыть. И вновь что-то ищет в пальто.

- Ты забыла…

Он как-то пригоршней выгреб из кармана пальто ее карточку и телефон, которые она ему отправляла с курьером. Ключи от его дома. Бросил на стол.

- Купи нормальный кофе и кофемашину, наконец, - достал зажигалку.

Прикурил. Затянулся и снова залез в карман.

- Меня и этот устраивает, - тихо заметила Таня, немного ошарашенная еще и его обращением с вещами.

- А меня - нет. Не собираюсь пить всякую муру, - отмахнулся Виталий, продолжая что-то искать в карманах. - Нахлебался по жизни.

Сел, открыл форточку, выдохнул дым. Снова затянулся. Хотела сказать, что замерзнет же, в одних брюках… Оно, конечно, первое марта на дворе, но не жара же… Однако не смогла, все еще глазами «хлопая», разглядывала стол. Она курьера заказывала, паковала все в специальные футляры. Страховала на истинную стоимость, чтобы ничего не повредилось, не дай Бог! А Виталя… вот так. Жменей. В кармане…

Тут до нее полностью дошел смысл его фразы про кофе. Да и значение факта всех этих вещей на столе. Таня подняла колени на табурет, снова натянув на них свою старую футболку. Обхватила ледяными пальцами чашку с уютным желтым чаем.

Стало зябко.

Или это из-за открытой форточки?

- Виталь,- протянула как-то неуверенно и жалобно.

Не знала, как сказать, как заговорить… Не прогоняла же его вечером… И все же. Ничего не решили… Так непросто. Невыносимо и тяжело.

Он снова глянул на нее исподлобья. Оторвался от поисков. И взгляд, как плита, тяжелый, давящий на ее волю.

- Мы же не решили ничего. И все - на том же месте. Ничего же не поменялось…

- Разбирайся со своими тараканами сама, - прервав ее лепет, Виталий выдохнул дым в ее сторону, стряхнул пепел в тарелку. - Я все для себя решил. Ты - моя женщина. Все. Точка. Для меня все понятно и ясно.

И тут, похоже, он, наконец-то нашел искомое, нащупав, вытащил из кармана ожерелье.

- Вот, держи, - и украшение бросил на стол около нее. - Забыла, - ухмыльнулся.

Отложил пальто прямо на пол. Вновь отпил кофе и затянулся.

А она, растерянная и сбитая с толку, не понимающая, как он может все так перекручивать и отметать существование огромных проблем, вдруг психанула.