Voronkov - Harbin

– Я и сейчас от них не отказываюсь…

– Вот как? А я-то думал, ты уже совсем переродился… Послушай, а может, это в тебе твоя дворянская кровь взыграла? Попала душа на удобренную почву – и заметалась…

«Вон что – он и об этом знает, – удивился Александр. – Видно, хорошо его подковали».

– Да при чем здесь дворянская кровь! – в сердцах произнеес он. – Говорю, все это в данном случае не имеет никакого значения. Просто я устал от всей этой борьбы… Хватит, навоевался, настрадался – пора и о себе подумать…

– Да ты с ума сошел! – воскликнул Карсавин. – Ты хоть сам понимаешь, о чем ты говоришь? – Он встал и начал нервно ходить по кабинету. – Тебя ведь сочтут предателем и тогда…

Болохов как-то отчаянно замахал рукой.

– Да знаю, знаю, что ты хочешь сказать! Но мне уже все равно, – заявил он.

Карсавин был потрясен.

– И все-таки, Болохов, ты не торопись, вначале хорошенько подумай… – падая в кресло, сказал он. Где-то в глубине души он жалел этого человека, понимая, что для того все кончено. – Женщин на свете много, а партия у нас одна… Или ты уже другую себе присмотрел? А что?.. Здесь их вон сколько – выбирай, не хочу. Тут тебе и монархисты, и кадеты, и социалисты всех мастей, даже фашисты… Может, ты к фашистам подался? Ну да, сегодня это модно. Вся Европа фашистами грезит…

– Послушай, Карсавин, – перебил его Александр, – если тебе, к примеру, дадут задание меня убить – ты убьешь? – Тот молчал. – Ну же, говори!..

– Даже глазом не моргну. Ведь у тебя тоже, случись что, рука бы не дрогнула.

– Вчера бы да, но сегодня не знаю. Хотя ты и заслуживаешь пули…

Карсавин как-то вымученно улыбнулся.

– И это говорит человек, руки которого по локоть в крови? Ты же палач, Болохов! Такой же, как я… Хочешь спрятаться от прошлого в огне своей поздней страсти? Дудки! Ничего у тебя не выйдет. Повторяю: ты – палач, так им и останешься до конца.

– Нет!

– Да!

– Это ты со своей слепой верой в партию будешь идти до конца. А с меня хватит!.. – решительно заявил Болохов. – Я ненавижу кровь… А убивал я только потому, что был идиотом. Понимаешь? Идиотом!.. Поверь, мне мои жертвы по ночам уже снятся. Так и тянут свои руки к моему горлу, так и тянут…

2

Оставшись один в кабинете, Карсавин принялся лихорадочно думать о том, что ему делать. Ему и впрямь уже было жалко Болохова. «Может, зря я на него наклепал?» – подумал он и тут же осекся. «Когда думаешь о карьере, забудь про все на свете», – услышал он внутри себя чей-то голос. Вроде как на отцовский похож, но нет, отец у него другой. О карьере он никогда не думал – куда ему с его крестьянскими мозгами! – думал лишь о том, как семью накормить, как детей вырастить, достойную жизнь им устроить. Но теперь этого мало. Кто не пан, тот, как говорится, пропал. Карсавин уже давно понял, как надо жить. Коль уж частную собственность похоронили, значит, должно быть что-то ей взамен. А кроме власти, что еще придумаешь? Вот туда и надо стремиться. Там и сытно, там и надежно, и так будет всегда.

А вот Болохова он не понимает. Ну что ему делать без денег на чужбине? Нищету плодить? Неужели можно так влюбиться, чтобы про все остальное забыть? Ехал бы уж лучше домой. Глядишь, и простила бы его советская власть. Ну, оступился человек, так неужто его сразу к стенке? Надо как-то помочь ему преодолеть страх. Испугался – и вот пошло-поехало.

Впрочем, что это он вдруг расчувствовался?.. Неужто забыл, что жалость убивает душу революционера? Вот и Болохова не надо жалеть. Коль согрешил – изволь ответить. Надо будет – и расстреляем.

Весь день он не выходил из своего кабинета, выстраивая свой план действий. Он уже давно понял, что в сложившейся ситуации ему могут помочь только Гридасовы.

Вечером следующего дня, взяв извозчика, он отправился в Модягоу. На душе было светло и радостно от ощущения собственной значимости. Час назад связной сообщил ему о том, что его последняя информация получила высокую оценку в Кремле. «И все благодаря этому Болохову», – подумал Карсавин. Что бы он делал без него? Его бы на какое-то время оставить в покое – пусть еще покрутится среди белых генералов, но Центр ведь не догадывается ни о чем, поэтому так и считает его предателем, которого нужно во что бы то ни стало вернуть на родину.

…Увидев Бориса, Мария Павловна нисколько не удивилась: это было в его правилах – являться без приглашения. Ему прощали, считая это за издержки его беспокойной профессии. Дескать, до этикета ли человеку, который весь растворился в делах?

Гридасовы как раз садились за стол, так что Борис, можно сказать, подоспел вовремя. Будучи человеком, лишенным каких-либо комплексов, отказываться от ужина он не стал. Хотя какой там ужин! В этом доме давно уже забыли о достатке, поэтому не удивительно, что Нинь-и выставила на стол лишь большую кастрюлю с картошкой «в мундире» да миску квашеной капусты.

– А мы привыкли так ужинать, – чтобы сгладить положение, сказала Лиза. – На ночь вообще вредно наедаться.

– Вот именно! – поддакнул ей Петр, которому показалось, что гость без энтузиазма отнесся к столь скромному угощению.

«А еще называются буржуи!» – подивился Карсавин. Но это еще что! Вот если японцы придут – тогда и этого не будет. Тем ведь армию нужно будет кормить…

Картошка была с пылу с жару, поэтому, чтобы не обжечь губы, приходилось долго на нее дуть, прежде чем отправить в рот.

– А вы не собираетесь ли возвращаться в Россию? – оставив остывать в тарелке нарезанную на части картофелину, как бы между прочим спросил Борис. Вопрос этот, видимо, был обращен ко всем, поэтому, прежде чем ответить на него, хозяева переглянулись.

– Ну а как же, конечно, собираемся, – сказал Владимир Иванович. – Только кто нас пустит?

– А я слышал, какие-то комиссии существуют по возвращению соотечественников на родину, – вскользь заметил Карсавин. – Так что при желании вы можете смело подавать заявление. Вы же не воевали против Советов, так? Ну вот… Это у кого руки в крови – тем ничего не светит. Например, мне или тому же господину Шатурову.

– А вы что, агитировать нас пришли? – тут же насторожился Петр.

– Ни в коем разе! – пытаясь проглотить кусочек картофелины, ответил Борис. – Это я так, к сведению…

– Мы вернемся на родину только победителями!.. То есть на белом коне, – решительно произнес Петруша.

Мать строго посмотрела на него.

– Да сиди уж ты!.. Ишь, Александр Македонский нашелся! – выговорила она ему.

– Во жизнь пошла! – посетовал Борис. – Куда ни кинь, все клин… За Амуром, понимаешь, советы свои порядки наводят, с юга японец давит, а тут еще Пекин оружием бряцает… А как, прикажите, мирному человеку выживать?.. Нет, в самом деле, сейчас трудно понять, где лучше. Иные советуют бежать на юг Китая, другие – вернуться в Россию. Взять известного вам господина Болохова… Он считает, что русские должны жить на своей исторической родине.