Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

Гигантский киноцентр, построенный в последние годы советской власти особыми стараниями оргсекретаря киносоюза Григория Борисовича Марьямова, по прежнему стоял на своем месте, но волшебным образом преобразился: в нем открылись рестораны с восточной кухней, сауны, бары и прочие дворцы радостей. След от кино остался только в виде кинематографического музея, но и его дни были сочтены.

Казалось бы, доходы от сдачи в аренду гигантских площадей в центре Москвы должны были бы озолотить российских кинематографистов, но этого не случилось. Озолотились только некоторые субъекты, а именно те, кто, пока Климов со товарищи хлопал ушами и лудил перестройку в кино, оформили всю необходимую документацию и объявили Киноцентр собственностью специально, видимо, для того созданной организации, красиво названной Конфедерация Союзов Кинематографистов.

Было объявлено, что данная Конфедерация объединит профессиональные кинематографические союзы стран СНГ и Балтии. Отличная мысль, сама по себе. Только странное какое-то получилось объединение, совершенно дискриминационное по отношению к российским киношникам. Казалось бы: если понастроенные за советские годы в разных республиках дома творчества и дома кино (понятно, что в основном на московские деньги) полностью перешли под крышу республик, без какой-либо "компенсации" центру, то стоящий в центре Москвы Киноцентр, очевидно, должен целиком принадлежать кинематографистам России! Так было бы логично и честно. Ничуть не бывало!

Киноцентр был объявлен собственностью Конфедерации, так сказать, коллективной собственностью. А россияне, мол, могут рассчитывать только на небольшие отчисления от доходов, получаемых со сдачи в аренду обширных площадей.

Всяческие долгие судебные тяжбы результата не дали. Первичные документы были составлены так изобретательно, что суды не находили возможностей их оспорить. Стало ясно, что климовский секретариат еще и Киноцентр прошляпил.

В порядке протеста Михалков объявил о выходе Российского союза кинематографистов из конфедерации, но этот шаг мало кого впечатлил.

В конце концов стали получать от Киноцентра скромную сумму, которая пошла на доплаты больным и ветеранам.

Возглавить Союз кинематографистов России Никита Михалков согласился не сразу. Он взял три месяца для размышлений, для анализа ситуации в союзе и с союзом, а после этого все-таки возглавил. Потом его снова избрали в 2005 году. Потом в 2009-м. В течение всех лет у некоторых в киносообществе не затухало желание Михалкова свергнуть. И они никогда не ленились...

Могут спросить: а зачем вообще нужны творческие союзы? Почему базар, как говорится? Я и себя спрашиваю: зачем мне сегодня союз кинематографистов, как и союз писателей, театральных деятелей, журналистов, в которых пребывал или пребываю практически полвека?

Тут, ответы могут быть разные, но я, понятно, - о себе.

В союз журналистов, например, куда вступил еще на заре своей газетно-журнальной биографии, платил только членские взносы. Этим отношения исчерпывались. В Союз театральных деятелей, когда он назывался еще Всероссийским театральным обществом (ВТО), вступал как критик. В членском билете было написано "театровед". Существенным импульсом вступить было желание беспрепятственно проникать в ресторан ВТО, который работал допоздна в отличие от немногих тогда московских ресторанов (они тоже были в дефиците, вечерами выстраивались очереди). Когда ресторан вместе с замечательным домом на Пушкинской площади сгорел (возможно, это был поджог - этакое яркое явление первых шагов риэлтерской активности), сам не заметил, как перестал платить членские взносы. Думаю, меня там давно членом не считают.

Реальные и существенные льготы давал Союз писателей. Они были заложены в его статус изначально, еще с середины тридцатых годов и санкционированы непосредственно Сталиным. Почему и вступить в писательский союз было не просто. Прозаикам требовалось предъявить изданные книги, поэтам сборники стихов, драматургам поставленные в театрах пьесы. Не менее двух или четырех, точно не помню. Требовались три рекомендации от маститых членов союза. Мне рекомендации давали драматург Исидор Шток, прозаик Анатолий Алексин и известный тогда театровед Владимир Фролов. Творческая продукция желающего стать членом сначала внимательно изучалась в профильных объединениях, где кандидатуры рассматривались всесторонне, и, в случае положительного решения, предлагались приемной комиссии. Там снова читали и оценивали, обсуждали, порой очень горячо, и только после этого выносился, наконец, вердикт: принять - не принять. Решение приемной комиссии утверждалось на секретариате союза. Сейчас, говорят, стало проще. Союзов писателей много и каждый, понятно, стремится увеличить свою численность.

Официально признанных "писателей", несмотря на строгое отборочное сито, и в советские времена получалось многовато - тысяч десять, примерно, сейчас же их, думаю, и подсчитать невозможно. Хочешь называться писателем - называйся, никто не возражает, подай только заявление в один из союзов, скорее всего, примут сразу. Правда, и прок тебе будет нулевой. Иначе было прежде.

Член Союза советских писателей - это все-таки был серьезный общественный статус, он производил на окружающих впечатление. И в редакции рукопись не сразу бросят в корзину, а прочитают, и в ЖЭКе будут разговаривать, и в гостинице поищут номер, когда "Свободных номеров нет". Словом, появлялось много мелких удобств.

Была своя "писательская" поликлиника. С возможностью вызывать врача на дом. Каждый год принуждали проходить полную диспансеризацию. Звонили домой и напоминали. Не пройдешь - не получишь путевку в Дом творчества. Такое было "ущемление прав". Уже двадцать лет никто не ущемляет. Из-под палки, но приходилось диспансеризацию проходить, правда, без очередей. Можно, видимо, не напоминать, что лечили бесплатно. И, кстати, о путевках. Тебе, как члену, она отпускалась за четверть цены, жене (а можно было взять и просто спутницу) - за половину.

Был свой детский садик. Сейчас в том специально для него возведенном здании у метро "Аэропорт" обретается чья-то фирма. Выпускниками садика успели стать мой племянник и дочка. Как память об их безмятежном детстве остались цветные фотографии. "С утра Робка приходил", - между делом пробрасывала в разговоре директриса, корпулентная дама с решительными жестами. Робкой она за глаза называла Роберта Рождественского - упивалась приобщенностью к великим.

Еще можно вспомнить пошивочное ателье, в котором строили приличные мужские костюмы, пальто, дамские шубы, "жописы" (жены писателей) заказывали жакеты, блузки, платья и юбки. Шла своя очередь на автомобили - на "москвичей" и "жигули". Когда подкрались совсем скудные времена, появились талоны на продуктовые пайки и вещевые распродажи. Там, например, повезло однажды приобрести палас на пол ( в нормальных магазинах на них записывались по ночам). Витя Мережко занял у нас денег и купил два.