Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.

И ведь все это - правда. Куда как плохо...

Ни в семидесятые годы ("едва ли не самый интересный период советской истории, наш приплюснутый Серебряный век", как заметил Дмитрий Быков), ни в восьмидесятые на права "творцов" власть не покушалась. Права обвалились с обвалом всего остального.

И, как часто у нас случается, процесс и в данном случае пошел не по направлению к лучшему, что потребовало бы определенных усилий, некоторого включения ума, а по затухающей, по пути отмен и утрат, что ни усилий, ни ума не предполагает. Условно говоря, не распространили, скажем, иные писательские льготы на другие категории населения, а поступили проще - забрали у писателей. Уравняли по нижнему горизонту. Чтоб никто не завидовал.

Другие категории населения, скажем попутно, тоже не оставили в покое. Пожилых и стариков, самых социально незащищенных, как их еще называют, под словеса про монетизацию лишили последних, оставшихся им от советской власти, льгот. Помните, они в Химках, кажется, вышли перекрывать трамвайные пути? Где они теперь со своей тоской по льготам на фоне раза в четыре похудевших пенсий, реальные создатели потенциала великой державы? В большинстве уже поумирали. Унесли с собой скорбь и недоумение от свалившейся на них несправедливости.

Пришли и придут новые люди, а те забудутся. Со всеми реалиями, сопровождавшими их уход. Если, конечно, пострадавшие вместе с ними мемуаристы не напомнят...

Тут, пожалуй, оговорюсь для ясности: автора не надо понимать так, что в прошлом ему все в основном нравилось, а в сегодняшнем - в основном наоборот. Нет, конечно. В данном случае говорю не "обо всем", а клоню все-таки к близкому - к судьбе творческих союзов. Никак в голове не укладывается: для чего, на пути реформ и перемен (насущных, наверняка), надо походя рушить и то, что, по меньшей мере, никому не мешает, а по большому счету - полезно?

Впрочем, надо с прискорбием отметить, застрельщиками развала - через внедрение раздрая - сплошь и рядом оказываются сами творцы! Ведь власти тихо, не получив сопротивления, отобрали у тех же писателей их права и льготы только после того, как писатели собственноручно разделили свой большой дом, с авторитетом которого приходилось считаться, на несколько маленьких, на которые стало можно плевать. Обитатели этих избушек на курьих ножках довольны собой, даже, видимо, вершат что-то полезное, но теперь никто из них уже не является представителем сообщества в целом. Растопыренные пальцы - не кулак.

Не случайно проект Закона о творческих союзах много лет пылится в Думе. Его некому продвигать и отстаивать. Да и то сказать: властные права, которыми он мог бы наделить объединения творческой общественности, некому вручить - все представляют себя, но никто не представляет всех. Кому можно поручить, кому довериться?.. Не ясно.

И вспоминается то многолюдное собрание в большом зале Дома литераторов в начале 1989 года, когда затевалось размежевание. На сцене Ю.Черниченко, Е. Евтушенко, В.Гусев, М.Шатров, другие креативные товарищи, собирают сторонников, зовут разделиться по интересам, вкусам, стилям, позициям: не надо единого союза, пусть будет несколько, хотя бы два пока. А там посмотрим. Это демократично, в духе времени, это то, что теперь надо!

Сейчас, кроме меня, никто, конечно, не помнит, но я ведь тоже вылезал на трибуну. Правда, говорил нечто "поперек". Сейчас-то, говорил я, как раз делиться и "не надо". Не надо спешить, давайте подождем, когда прояснится общая ситуация в стране, когда появятся новые законы. Сейчас, не зная какие будут законы, невозможно принять взвешенное, разумное решение - в уравнении слишком много неизвестных. Разделиться всегда успеем, давайте оставим пока все, как есть.

Мне вяло похлопали, и никто не поддержал.

И вот уже очень скоро на подходе к Дому литераторов встречаю Марка Лазаревича Галлая, легендарного летчика-испытателя, Героя Советского Союза и писателя милостью божьей, - наш Сент-Экзюпери. У нас с ним по жизни странная и симпатичная точка пересечения: в той самой палате, где рожала Алена нашу Олю, одновременно на соседнем столе дочь Марка Лазаревича разрешалась его внучкой Лерой. Делали они это под раскаты салюта, потому что происходило всё вечером 23 февраля, в День советской армии. С тех пор, встречаясь, мы с Марком Лазаревичем не упускали возможность весело поудивляться выдумкам судьбы.

- Вы в союз? - спросил он меня на этот раз.

- Да, иду записываться.

- А в какой?

- В союз Москвы.

- Ну, пошли вместе. Я тоже. Там, кажется, есть приличные люди.

Приличные люди были во всех писательских союза. Но между собой они договориться не пожелали.

А вот Союз кинематографистов удержался, при всех своих проблемах стоит до сих пор. Думаю, немалую роль в его устойчивости все-таки сыграл лидер - Никита Михалков.

Вполне осознаю, что, собираясь сказать о Н.Михалкове то, что собираюсь сказать, вступаю на минное поле, где любой неосторожный шаг чреват взрывом презрения в собственный адрес. "Ты за Михалкова?! Фи!.."

Ситуация странная. Наш крупнейший киномастер, кинохудожник действительно мирового масштаба у себя дома то и дело стал подвергаться нелюбезным нападкам. Иные газеты вкупе с интернетовскими сайтами просто-таки злобой исходят. В чем дело? Почему для атаки выбран именно этот человек - очевидной одаренности, трудоспособный, как атомный генератор, приносящий стране не только пользу, а еще и славу, а не, скажем, для примера, какая-нибудь девица, впихиваемая на все телеканалы, демонстративно не наделенная ни одним из известных природе талантов, но, правда, с известной фамилией? Видно, дело тут не в оценке таланта и реальных заслуг, а в чем-то другом... В чем?

Поделюсь своей версией. Мои мемуары - чем хочу, тем и делюсь...

С Никитой Михалковым мы знакомы шапочно. Встречи можно сосчитать по пальцам. Выше одну упоминал, это когда он сдавал в Госкино "Рабу любви", другая: где-то в конце девяностых брал интервью для газеты "Век", в которой тогда работал. Вот, собственно, всё. Случайный обмен репликами на ходу не считается. Так что, дальше ничего личного, как говорится. Ни я ему ни для чего не нужен, ни он мне, если предполагать некую конкретную бытовую выгоду. Другое дело, если брать шире...

Как "действующее лицо" довольно долгих кинематографических лет могу засвидетельствовать: с первых режиссерских шагов, а тем более в последующем, за ним шла слава абсолютного профессионала, мастера, способного даже на чудеса. Помню эффект, который он произвел в Госкино, когда, снимая "Несколько дней из жизни И.И. Обломова", в паузе между сериями еще умудрился снять свои неотразимые "Пять вечеров" - за три месяца. Это во времена, когда на каждый фильм полагалось полтора года.