Hairuzov - Tochka vozvrata

– Мама, ты возьми с собой мобильник, – посоветовал он. – Если что – позвони.

– Денис у меня настоящий немец, – засмеялась Саяна. – У него все по последнему слову техники. Связь, координаты и так далее.

Сразу же после обеда мы двинулись в путь. Солнце было укрыто низкими облаками, я то и дело задирал голову, боясь, что может пойти дождь. Саяна точно хотела проверить память сына, доставала схему и сверяла ее с местностью. Память у Дениса оказалась отменной, мы выходили на обозначенные поляны, сворачивали на просеки. Я подивился, на листке бумаги была даже нарисована стрелка, обозначающая север и юг. Лес был такой же, как и в Сибири: сосны, березы, ели, осины. Но встречались язы и дубы. Кое-где по пути нам попадались обгорелые проплешины, и Саяна начала рассказывать про пожары на торфяниках, когда люди в окрестных селах и даже в Москве задыхались от дыма. В свою очередь, я вспомнил про сибирские лесные пожары, как выбрасывал в тайгу парашютистов.

– Сейчас от этой службы охраны лесов почти ничего не осталось, – сказал я. – И горит наша тайга синем пламенем, миллионы долларов улетают на ветер. На все Прибайкалье осталась всего пара самолетов. Прыгнуть в тайгу на торчащие ели и сосны могут только хорошо подготовленные парашютисты.

– А женщины среди них были?

– Зачем женщин в тайгу бросать, – засмеялся я. – Они пусть занимаются своим делом, детей воспитывают. На моей памяти была одна, которая прыгнула в горы, к геологам. Это произошло тогда, когда мы по санзаданию твою маму вывозили.

– Интересно, – задумчиво произнесла Саяна. – Значит, все, что мы можем, так это возиться с детьми?

– Русская женщина все может, – сказал я. – И коня остановит, и в горящую избу войдет.

– Нет, все же первое слово дороже второго, – заметила Саяна. – Мой муж также считал, что место женщины на кухне.

– Сейчас многие мужчины оккупировали кухни, – ответил я. – Вот, например, мне нравится готовить.

– Хорошо, сегодня проверим, – улыбнулась Саяна.

Через полчаса ходьбы мы свернули с тропинки и углубились в лес, который на схеме был помечен нарисованными грибами. Время от времени мы попадали в завалы, продираясь сквозь папоротник и чащобник, вновь выходили на открытые места. Я поначалу загрустил: белые грибы точно попрятались. Я уже знал, что они не росли семьями, как, например, грузди или рыжики. Но вскоре наткнулся на сырую полянку и срезал семь свеженьких с крепкими красноватыми шапками подосиновиков, которых смело можно было нести на выставку. А после и вовсе начало фартить, один за другим стали попадаться белые грибы. Перешагивая через валежину, я оступился и, хватая рукой воздух, повалился на землю. Тут же ко мне на помощь бросилась Саяна.

– Если меня будут таким образом опекать и дальше, то я начну падать через каждую минуту, – поднимаясь, пошутил я. – Но за реакцию, сударыня, вам можно выставить высший балл.

– Ладно, не надо притворяться, – с улыбкой ответила Саяна. – Здесь же лес, а не спортзал, все может случиться.

– Немного подрастерял форму, – подтвердил я, хотя в душе было приятно, что она откликнулась почти мгновенно на мое падение. Действительно, мало ли чего бывает в лесу. Казалось бы, мелочь, но мне, отвыкшему от проявлений женского участия, это показалось необыкновенным и добрым знаком.

Вскоре начал сеять дождь, мы решили вернуться на тропу и неожиданно для себя забрели в заросшее густой травой и мягким пружинящим под ногами мхом болото. Выбившись из сил, мы решили присесть на кочки. И вдруг я услышал тихий вскрик Саяны. Не понимая, что произошло, я бросился к ней. И увидел, как она, приложив к губам палец, другой рукой показывает на сказочную поляну. Она была вся утыкана только что народившимися подберезовиками. Забыв об усталости, мы разбрелись по болоту, наполняя корзины и полиэтиленовые пакеты. И, вконец обессиленные, упали на обросшие и мягкие, как перины, мшистые кочки, не замечая, что сверху на нас, как из ситечка, сеет теплый дождь, как бы подтверждая непреложную истину, жизнь есть миг, но эти мгновения могут подарить тихое, как молчащий колокол, ощущение безмятежного счастья.

«И в каком сценарии можно ощутить, увидеть и почувствовать эту красоту, этот покой, это ощущение вечности», – думал я, разглядывая одиноко стоящие березы. Покрытые водяной пылью, они время от времени сбрасывали на мох крохотные слезинки, и мне казалось, что плачут они от радости, поскольку, в отличие от людей, знали свой смысл и свое назначение. И когда я поймал эту простую мысль, то вдруг почувствовал: все, что происходит со мной в последнее время, имеет свое объяснение. Я ехал сюда, чтобы понять: одиночество рождается от постоянного разглядывания самого себя, своих мнимых и в общем-то пустячных болячек. И на это уходит большая часть твоей жизни. Но здесь, рядом с этой неизвестно с каких небес упавшей в мою жизнь молодой женщиной, мысли разворачивались в иную сторону, где одиночеству уже не было места. Саяна полулежала, прислонившись к березе, смотрела в небо далеким и тягучим взглядом, и нельзя было понять, что она думает в эту минуту, поскольку в моей голове я слышал только ток крови и глухие удары сердца.

Отдохнув, мы двинулись к предполагаемой тропе и неожиданно заблудились. Стали ориентироваться по компасу. Несмотря на все свои полевые сезоны, Саяна целиком доверилась мне. Оставив ее на болоте и наказав никуда не уходить, я начал делать круги, стараясь выйти на тропу. Но тропа точно сквозь землю провалилась. Я знал, что железная дорога, по которой я приехал в Прудово, находится на востоке. Но туда по болотистому лесу, да еще с полной загрузкой, можно было идти до ночи. Иного выхода я не видел, подмосковный лес таил в себе не меньше коварства, чем сибирский.

– Что ж, Байкал в той стороне, – вернувшись к Саяне, я уверенно махнул рукой в сторону востока, где, по моему мнению, проходила железная дорога. На самолете таким образом можно было восстанавливать ориентировку, имея приличный запас топлива. Или путем опроса местных жителей. Поскольку рядом местный житель был в единственном числе и он, судя по всему, привык ориентироваться по карте Геродота, то принимать решение приходилось мне. Возможно, именно так, держа путь на восходящее солнце, шли на восток к берегам Великого океана казаки-землепроходцы. И все же я не был до конца уверен, что мы идем правильно. Видимо, это почувствовала и Саяна.

– Вы не беспокойтесь, если что, то мы переночуем у костра, – неожиданно сказала она. – Я к полевой жизни привычная.

Помогая ей перебраться через топь, я подал ей руку, она, стараясь перепрыгнуть, вдруг повалилась мне прямо под ноги, но я успел подхватить ее и вытащить на твердое место. И неожиданно, должно быть в знак благодарности, Саяна поцеловала меня в щеку. Потеряв на секунду голову, я поймал ее мягкие губы и неизвестно, что бы произошло дальше, если бы не услышал торопливый шепот: