Hairuzov - Tochka vozvrata

– Ну, зачем же любовницу! Я встретил хорошую женщину.

Мне было интересно, как Зина воспримет эти слова. Наверное, раньше бы она взорвалась, начала кричать, потом достала бы носовой платок и принялась сморкаться. На этот случай у нее они всегда были наготове, бывало, набирался целый комплект, если сцена затягивалась.

– Мне начихать, кого ты встретил, – голос у Зины дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Чтоб ты, милый, не важничал, хочу сообщить: идея написать сценарий о золотоискателях принадлежит мне. Ты у меня такой знаменитый, что я решила, лучше тебя никто этого не сделает. Но ты, Храмцов, и это не оценил. На что будешь жить, ты подумал?

Когда Зина хотела подчеркнуть свою холодность или раздраженность, то обычно начинала называть меня по фамилии.

– Я написал новый сценарий, и уже нашлись люди, которые готовы финансировать фильм.

– Хорошо, Гриша, снимай. Я буду только рада. А у меня к тебе деловое предложение.

Зина сделала паузу, и, как это бывало в прежние времена, когда она на праздник дарила заготовленный подарок, холодно улыбнулась и выложила то, ради чего приехала на эту встречу.

– Тебе дают человека, ты летишь с ним на Байкал и показываешь место, где в детстве намыл золото. Взамен компания оформляет тебе в собственность московскую квартиру.

Мимо нас, что-то бормоча, прошла женщина с типично восточным лицом. Одета она была в коричневый бархатный жакет, из-под которого выглядывала синяя со стоячим воротником кофта. Волосы у нее были гладко зачесаны и на затылке прихвачены зеленым гребнем. Неожиданно она обернулась и внимательно посмотрела на нас, затем сделала несколько шагов и вновь уже, будто из-под руки, заискивающе улыбаясь широким накрашенным ртом, еще раз посмотрела в нашу сторону. «Вот и шаманка появилась, – подумал я, глядя вслед женщине. – По сценарию теперь должен появиться шаман. Почему она на нас смотрит? Кого-то узнала или обозналась?»

Женщина села в угол, прямо у выхода из кафе, достала какие-то бумаги и начала их читать. Через несколько минут в кафе появился странного вида мужчина. Был он в очках с золотой оправой, на нем была черная майка с большой фотографией Курта Кобейна на груди. Он оглядел зал, скользнул по нам отсутствующим взглядом, взял поднос и спустя какое-то время с бутылками и пивной кружкой направился в нашу сторону. Мне показалось, что он хочет сесть к нам за столик, но он, глянув на Зину, прошел мимо и поставил свой поднос к «шаманке». Некоторое время спустя из угла, где сидела странная парочка, раздалось громкое пение. Такими голосами, зарабатывая себе на жизнь, обычно пели уличные певцы на Арбате. Но песня была знакомая и близкая.

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах…

– Не мешайте, неужели не видите, что я работаю! – глядя в нашу сторону, громко сказала женщина.

– На это я обратил внимание, – прервав свое пение, сказал мужчина. – Вы лучше, мадам, обратите внимание на мой голос. И если не возражаете, будьте моим менеджером. У вас вид, а у меня голос! Мы с вами можем такие деньги зашибить, никаким старателям не снились.

– Я тебя сейчас, старатель, вот этим стулом зашибу, и ничего мне не будет, – бросая взгляд в нашу сторону, пригрозила «шаманка».

– Бабочки летят на цветочки, а мухи, извините, на дерьмо, – на всякий случай, отодвинувшись, пробормотал мужчина.

– Не все золото, что блестит, – парировала женщина. – Или грохочет под ухом.

– Теперь и в Москве стало, как в диких степях Забайкалья, – с улыбкой сказал я, сделав вид, что забыл предложение Зины. – Как там наш сын?

– Сейчас он с подружкой отдыхает в Испании. Обещал приехать, – по-домашнему вздохнув, ответила Зина. – Так ты, Гриша, подумай над моим предложением.

– Да, ты делаешь успехи, – протянул я. – А скажи-ка мне, дорогая, это, случаем, не ты организовала ограбление почтового поезда?

– Ты, Гриша, все летаешь в облаках. Опустись, милый, на землю и оглянись вокруг себя. Той жизни, которая была, уже нет. Я пришла, потому что люблю тебя, идеалиста и наивного дурачка. Не мечись, не ищи смысла жизни. Он уже давно найден. Радуйся, обустраивай ее. Время быстротечно. Цвет времени бытия течет. А мы спим, – сказав это, Зина глянула на часы. – Мне пора в храм на вечернюю службу. Тебе куда, может, подвезти?

– Да нет, зачем мне торчать в автомобильных пробках. На метро быстрее.

Зина молча посмотрела на меня, слабая улыбка тронула ее губы, но она сдержалась.

– Если надумаешь – позвони.

Она встала, и тут же к ней с просящей улыбкой на лице бросилась «шаманка».

– Зинаида Егоровна, как я вас рада видеть! Вы меня помните? Я по поводу квартиры, – голос у «шаманки» стал жалобным и просящим. – Мы с мужем двадцать лет отработали на «Востокзолото». Он теперь инвалид.

– Мне сейчас некогда, – сухо прервала ее Зина. И, видимо, учитывая мое присутствие, теплее добавила: – Напишите письмо на мое имя. Я постараюсь разобраться.

– Я как раз этим и занимаюсь, – расцвела «шаманка». – Я могу прямо сейчас вам его передать.

– Извините, с рук не принимаю.

Я не стал провожать ее, сидел, смотрел на осчастливленную «шаманку» и думал, что действительно цвет времени бытия течет.

Зина стала работать в компании после того, как Ельцин расстрелял парламент. Работа была, как она говорила, на износ, в год у нее набиралось до двенадцати командировок. Однажды Зина сообщила, что собралась отдохнуть в Прибалтике. Сказала она об этом буквально за несколько дней до отъезда. Туда был необходим заграничный паспорт, и она рассчитала, что за оставшиеся дни я не успею его оформить. Я молча проглотил эту новость и остался с Мишуткой дома. В следующий раз она вроде бы полетела в командировку в Магадан, а через неделю вернулась загорелая и довольная, как с Канарских островов.

Нередко можно услышать: чужая душа – потемки. А вот ум человека всегда на виду. Обычно его не прячут, а выставляют напоказ. Он как инструмент, которым пользуются для обслуживания человеческих желаний, а когда это необходимо, уберегает или выбирает для хозяина самый безопасный путь. Зина была умна, но тем изворотливым умом, который был для нее скорее дворником, чем садоводом. Глядя на нее, я думал, что квартиру можно убрать, вымести пыль из самых дальних уголков. Но вот что делать с душой, где поселились ложь и изворотливость? Можно перед сном прочитать молитву, а на другой день, поцеловав на дорожку, накрасить губы и улететь в зарубежную командировку. Однажды, когда, сорвавшись, я пытался докричаться до нее, она вдруг сразила меня неожиданной фразой, сказав, что дни недели заканчиваются воскресеньем, а не наоборот.

– Я хожу на исповедь и каюсь в наших с тобой грехах, – добавила она.

– В твоем понимании добродетель – это то, что при случае можно продать. Ты как матрешка – двойная, тройная, многоликая! А по сути липовая! – выпалил я.