Chinenkov - Po tu storonu

– Ковать железо! – рассмеялся Дмитрий. – У тебя это получается так же хорошо, как и нести государственную службу, дорогой ты мой господин судебный пристав!

*

Очень долго, почти половину дня, Азат тупо смотрел на тот предмет, который, как он был уверен, ему передал мертвец Яшка Сыткоев.

«Какая-то веточка… какая-то травинка… какой-то корешок? – вяло крутилась в голове мутная мыслишка. – Но-о-о… Почему он отдал её мне? Или мне всё это привиделось?»

Кое-как стряхнув с себя оцепенение, Азат медленно поднялся на ватных ногах. «А теперь возвращайся в домик!» – как гром прозвучал в голове приказ, отданный кем-то страшным голосом. Едва удержавшись от падения, он поплёлся в обратном направлении, оборачиваясь через несколько шагов и чувствуя, будто кто-то идёт за ним следом.

«Нет, нельзя мне в домик, – думал он, но ноги сами несли его вперёд. – Я не могу видеть, как подыхает Мартин. Я уже не могу спасти его?!»

Азату потребовался час, чтобы найти в лесу охотничий домик. Дверь была приоткрыта, и он, скрепя сердце, вошёл внутрь.

Боммер был ещё жив и сидел за столиком.

– Я пришёл, – сказал Азат дрожащим голосом. – Ты удивлён?

Мартин ничего не сказал. Его руки сжимали полные бутылки с отваром.

– Я вернулся, чтобы увидеть тебя, – сказал Азат. – Я подумал и решил насладиться лично твоей агонией, ведь жить тебе осталось совсем немного.

– Проваливай, – прохрипел в ответ Мартин. Он хотел ещё что-то добавить, но поперхнулся и закашлялся.

– Очень хотелось бы, да не могу, – помотал головой Азат. – Что-то удерживает меня здесь.

– Ты собираешься мне помочь или нет? – прошептал обессиленно Боммер.

Азат отрицательно помотал головой.

– Я не могу тебе помочь, – сказал он. – Я не знаю, как.

– Ты только скажи, из какой бутылки отвар твой выпить, а всё остальное сделаю я сам, – прошептал Боммер.

– А как? – сузил глаза Азат, рассматривая бутылки. – Они же обе одинаковые и жидкость в них одного цвета.

– Я их не менял, как они стояли на столе, так я их и взял. Ну? Которая из них?

– Пей из той, которая в правой руке, – сказал Азат. – А которая в левой…

– Врёшь поди? – усомнился Боммер. – А я вот думал из левой руки выпить. Признайся честно, ты специально сейчас меня подталкиваешь отравы глотнуть?

– Верь не верь, у тебя выбора нет, – развёл руками Азат. – Остаётся поверить мне, или… Возьми зеркальце и посмотри на себя. Как врач говорю, до утра ты не дотянешь!

– Ты? Врач? Ты чёртов эскулап, – выдавил он, как только справился с приступом кашля. – Ты не врач, ты жалкий лекаришка, шаман! Но ты всегда был нужен мне. Для чего? Мне нравилось видеть жалкое ничтожество рядом с собой. На твоём фоне я выглядел успешным и всемогущим! Я всегда любил сравнивать себя с тобой! Я видел, что опуститься ниже твоего уровня просто опасно! Ты был для меня той самой меркой, когда…

Он снова закашлялся, и… Прямо на глазах Азата глаза Мартина налились кровью, словно что-то застряло у него в горле и мешало дышать. Умирая от удушья, Боммер поднёс к губам правую руку, в которой была зажата бутылка с отваром, но почему-то пить не стал. Даже смерть, стоявшая рядом, не смогла вытеснить из его головы недоверия к совету Азата. Тогда он поднёс к губам горлышко бутылки, зажатой в левой руке, но и из неё пить не отважился.

– Будь ты проклят, слизняк! – прошептал он страшным хриплым шёпотом, закатил глаза и испустил дух.

– О Всевышний! – прошептал Азат и стал оправдывать себя. – Я же говорил тебе из какой бутылки пить! Но почему ты меня не послушал?!

Тогда он достал из мешка запас отвара, котрый взял с собой, уходя из домика. «Ты подох, Мартин, а я вот живым остался, – думал он, срывая с себя одежду. – Сейчас я промою своё тело “мёртвой и живой водой” и вылечусь. Я одержу победу над болезнью, Мартин! Я уничтожу её! Я…»

Больше ни о чём не думая, он лил на своё гниющее тело содержимое бутылок с ядовитым отваром. Он старательно втирал жидкость в тело. А когда запас отвара иссяк…

Его торжествующий взгляд остановился на искажённом гримасой смерти лице Боммера. Азату показалось, что мертвец наблюдает за ним.

– Что, завидуешь, подлюга? – крикнул он со злорадством. – Ну-ну, смотри, смотри… Завидуй, если видишь, как я побеждаю смерть! Сейчас я вытравлю её из своего тела! Отрава убьёт заразу, а затем… Я обмоюсь «живой водой»! Ты знаешь, о чём я говорю, так ведь? Я вотру целебный отвар в своё тело и исцелюсь! Завидуй, завидуй мне, мертвец! Больше тебе ничего не остаётся, только безмолвно взирать на меня с «того света» и завидовать!

*

Из вагонного окна Кузьма Малов наблюдал, как здание вокзала Парижа уменьшилось до размеров пятнышка, и он задёрнул шторки. Устроившись поудобнее, он прикрыл глаза.

Минувшая ночь, насыщенная кошмарными видениями, измучила его. В холодном поту Кузьма метался в постели гостиничного номера, пока встревоженный Дмитрий не разбудил его.

– Как себя чувствуешь, отец?

– Что-то неважно, – ответил Кузьма. – Кажется, мне только что приснился Мавлюдов Азат… Столько времени прошло, а его гнусный образ всё преследует меня. С тех пор как я поселился в Канаде, я не видел подобных снов и никогда не вспоминал о нём, а сегодня…

– Ничего, это поездка в СССР так будоражит тебя, – успокоил Дмитрий. – Всё плохое, что ты пережил, произошло с тобой в России, и это больше всего тревожит тебя.

Выслушав сына, Кузьма укрылся с головой одеялом, закрыл глаза и уснул.

Поездка на родину, о которой он мечтал столько долгих лет, отнюдь не радовала его. Наоборот, чем дальше вёз его поезд к границе СССР, тем тревожнее становилось на сердце и тем сильнее протеворечивые сомнения терзали душу.

Глядя в окно на мелькающие пейзажи, Кузьма вдруг вспомнил свою молодость, первую любовь, службу судебным приставом. «А ведь как хорошо тогда было, – с тоскою думал он. – Ни сомнений, ни страхов. А вот потом…»

Стараясь не вспоминать, что было «потом», он посмотрел на сидевшего напротив сына. Дмитрий был занят чтением газеты и был увлечён, по всей видимости, интересной статьёй.

«Надо же, а он ведь спокоен, – подумал Кузьма о сыне. – А я, в отличие от него, места себе не нахожу…»

Уже в Белоруссии они с сыном пересели в другой поезд, старенький, с крошечным купе. В нос ударил резкий запах пота, которым был буквально пропитан вагон. «А что тут удивляться, – подумал Кузьма. – Стране, пережившей тяжёлую кровопролитную войну, сейчас не до новых вагонов…»

Оставшийся путь он проделал в тишине, прислушиваясь к стуку колёс и поскрипыванию вагона. Вокруг простиралась однообразная сельская местность. Маленькие полустанки были полуразрушены и безлюдны.

…Кузьма облегчённо вздохнул, когда наконец поезд остановился на московском вокзале. Он вышел из вагона, и на него нахлынула такая буря чувств, что он чуть было не упал на платформу, не устояв на подкосившихся ногах.