Народное творчество - Нюргун Боотур Стремительный

На первом, самом высоком столбе,
Где по меди – чеканный узор,
Сидит волшебная птица Бар
Курлыкает, клекочет она.
На среднем медном столбе,
По которому вьется узор,
Где знаки читаются и письмена,
Сидит огромный орел,
Крылья распахивая порой,
Пронзительно крича,
Грозно клекоча…
На третьей коновязи, на ее
Медном, узорном столбе
Вещая кукушка сидит…

Если эти три птицы
Желали добра
Приезжающему издали,
Если сами чуяли в нем добро,
То за три перехода дневных
Гостя радовали они
Восклицаньем:
– Три жизни живи! —
А если чуяли зло,
А если желали беды
Врагу, подходившему к ним,
Так они заклинали его:
– Дерево мертвое обними!
В дупло войди!
Сгинь, пропади! —

Трех этих вещих птиц
Строитель на коновязи посадил,
Чтобы дом охраняли они,
Чтобы недруга узнавали они.

Если дом огромный
Кругом обойдем,
Посмотрим зорко
Со всех сторон —
Мы увидим глубокий
Дверной проем
И тяжелую, несокрушимую дверь,
Которую семьдесят семь человек,
Напирая плечами семь дней и ночей,
Растопырив ноги, кряхтя,
Не смогли бы приотворить.

Чтобы белого солнца свет
В глубину жилья проникал,
Девяносто девять окон больших
Было пробито в стене,
А в окнах блестит золотой переплет,
Прозрачным затянутый пузырем.
Чтобы с бурного неба
Холодный вихрь
Стужи в просторный дом не надул,
На кровле его
Устроен накат
В три вековых бревна толщиной.
Чтобы снизу, со стороны
Подземных бездн ледяных,
Мороз жилище не прохватил,
Уложены в основанье его
Плиты гранитные в шесть слоев.
Чтобы с боков,
С четырех сторон
Бурями обуянной земли
Ветер не просквозил —
Вековые лиственницы вокруг
Поставлены в девять рядов.
Чтобы не покривился дом,
Чтоб не садился вовек,
Ни одним не кренился углом,
Под основание дома всего
Были забиты в земную глубь
Мудрым строителем-кузнецом
Девяносто девять самых больших
Лиственничных стволов.

Если в дом войдем,
Поглядим,
Как устроен он изнутри,
Чем такой богатый дом снаряжен, —
Первое, что увидим мы,
Главное, что удивило бы нас —
Это, словно шкуры трехлетка-коня,
Большие блюда вдоль стен,
Которые сами собой
Вертясь, подлетают к столу;
Золотые трехзубые вилки там
Для трапез были припасены;
Когда надо, сами они
Прыгали, сверкая, на стол;
Пузатые миски там
Сами двигались вперевалку, бочком,
Сами варили снедь,
Сами на стол несли;
Стройные кубки в узорной резьбе,
В которые наливают кумыс,
Сами шествовали навстречу гостям.
Деревянные кади там,
В которых масло, кумыс и каймак,
Сами двигались важно к столу,
Едва посмотришь на них.
Здесь топор был,
Который сам прибегал,
Сам колол, рубил и тесал;
Рядом с вилками блестели ножи,
Сами резали мясо они;
Из сплава чудесного тридцати
Металлов выковал их
Кузнец Куэттээни.
Средь покоя трапезного
Стол стоял
С таежное озеро величиной;
Этот круглый стол-сандалы́
Сам, куда ему скажут, шагал
На шести высоких ножках своих.

Здесь не было
Пестрых, красивых вещей,
Здесь не было
Нежных и хрупких вещей;
Здесь так обставляли дом,
Чтобы все было прочно в нем,
Чтобы в убранстве дома того
Не ломалось,
Не трескалось ничего.
Посуда была
На диво прочна,
Чтобы долго людям служила она;
Ведь снаряжался весь этот дом
Для могучих богатырей…
Много было посуды в нем, —
Чаши берестяные, в ряд
Поставленные, чистотою блестят;
Деревянные кубки и черпаки,
Кожаные турсуки
Были там в изобилии припасены,
На любую пору годны…
Первыми в этот прекрасный дом
Вступили старший брат и сестра —
Богатырь небесный Мюльдюн Бёгё
И заклинательница небес,
Шаманка Айыы Умсуур.
Сперва приветствовали они
Громадную печь-камелек
О тридцати стальных обручах;
Будто цельную каменную скалу
Поставили вместо печи сюда,
Так огромен был
Просторный очаг.

Могучий Мюльдюн Бёгё
Сухостоя костер
В лесу наломал,
Гору лиственниц нарубил,
Вековыми стволами набил камелек.
Радостно загудел, запылал
Девятиголовый огонь;
Не поленья горели в печи,
А деревья пылали, треща.
Шумно воя, взвивался
Священный огонь,
Пламя красное высоко поднялось,
Искры посыпались к облакам.
Заклубился, раскручиваясь в высоте,
Потянулся по небу дым
Сквозь широкую каменную трубу…

Так священный огонь
В очаге разложив,
Озарив, обогрев жилье
Для младших братьев своих и сестры,
Устроив гнездо для детей,
Айыы Умсуур
И Мюльдюн Бёгё
Попрощаться с ними были должны.
К младшим братьям своим и сестре,
Словно к детям, они подошли
С солнечной стороны
И вдвоем пропели они,
Стройно два голоса согласовав,
Благословенье свое.

Если мы прежде кому-нибудь
Провозглашали:
«Уруй-уруй!» —
Тот счастливо и долго жил.
Если мы говорили:
«Айхал-айхал!» —
Тот, кто наше благословенье слыхал,
Желанного достигал.
На груди праматери Кыладыкы,
Где блещет красный камень-сата,
Где пронзительно воет, кружась над землей,
Дух кровопролитья илбис,
Где жестокие битвы кипят,
Где ходящий на двух ногах
Дома построить не мог —
Как повелел Одун Хаан,
Вы поселиться должны.
Вы должны теперь защитить
Добросердечные племена
Солнцерожденных людей айыы
С поводьями за спиной…
Вы заступниками будете им,
Теснимым извечной враждой.

Ты, избранный среди нас
Могучий брат-исполин,
Владеющий Вороным конем,
Стоя рожденным
На грани небес,
Стремительный Нюргун Боотур!
Наше заклятие, наш завет
Запомни прежде всего:
Защити людей уранхай-саха,
Добросердечных, с открытым лицом!
Пусть оружие будет у них,
Пусть отважны будут они!
А ты, не имеющий равных себе,
Никогда их не обижай,
Никогда им горя не причиняй!
Если ты людям зло принесешь,
Далеко отзовется оно,
На потомство твое
Позором падет,
Укором для правнуков будет твоих,
Бедой обернется им…

Брата младшего и сестру
Блюди, сбереги, воспитай!
Предназначено им судьбой
Эту землю обжить, заселить.

Пусть глазами огненными абаасы
Не посмеют на них взглянуть…
Ты сумеешь родных отстоять.
Так смотри же – зорко их стереги,
Чтоб не налетели враги,
Не похитили у тебя
Брата младшего и сестру!

Ну, а если все ж нападут
С южных ураганных небес,
С западных туманных небес
Потомки лютых отцов;
Если все-таки налетят
С северных метельных небес
Свирепые абаасы;
Если из темных подземных бездн
Невидимки-воры придут,
Ты в Верхнем мире достань копье,
Ты в Нижнем мире
Оружье добудь,
Железной своей ногой
Логово их растопчи,
Опрокинь, как берестяное ведро,
Истреби их, выжги дотла,
Громко смеясь,
Пепел развей!