Николай Уваров - Наше Молочное (сборник)

Он по крупицам собирал
Прекрасную культуру предков
И яркий выплавил кристалл —
Язык достойный, гибкий, меткий.

Он с детства душу нам спасал
Любовью искренней и чистой.
За нас стихами воевал
И с пошлостью, и с атеизмом.

Приметы доброй старины
И быль, и сказки нам откроют,
Как бился русский в честь страны,
Спасая мир от Черномора.

С его героями в метель
Иль бойко мчимся пыльным трактом…
Ни торжество, ни боль потерь
Не изменили наш характер.

Коль вновь война, то недород,
То подвиг дивный и высокий,
То вновь безмолвствует народ,
То бунт бессмысленный, жестокий…

Наш Пушкин – вещие слова,
Надежда, вера, поколений.
Коль жив народ и Русь жива —
Хранит его бессмертный Гений.

Душа, как сильно сжатая пружина,
Сорвется и наделает беды.
Прошла по жизни странная машина,
Оставила глубокие следы.
Когда цветы растоптаны и смяты,
Никто о них не говорит всерьез.
Когда душа смятением объята,
По ней никто не проливает слёз.
И не заметит этого прохожий
И друг далекий вспомнит не всегда.
Лишь календарь безжалостно итожит,
Сжимая уходящие года.
А жизнь прошла, как птица пролетела,
Затеряна в круговороте дел.
Забуду всё, что доброго я делал,
Жалею то, что сделать не успел.
И на судьбу не сетую я грешный,
Лишь об одном Создателя молю:
Верни душе угасшую надежду
И память сердца сбереги мою.

Закрою лицо руками —
И плотным туманом тревога.
А в душу бросили камень,
Поднятый на дороге.
И снова рыдают скрипки,
Оплакивают валторны.
И, кажется, в мире зыбком
Намерения иллюзорны.
Найти, покарать обещают…
Не ново на свете белом:
Бездарности не прощают
Талантливым, ярким смелым.
И правит в безумном мире
Не разум – иная мера.
И дружбу, и честь заслонили
Политика, деньги, карьера.

Я снова о тебе затосковал,
Едва разлукой стало расстояние.
И снова вдруг находятся слова,
Которых не сказал при расставании.

Прости за все, чем я обидеть мог,
Так глупо к прошлому порой ревнуя.
Не всё осело с пылью тех дорог,
Где мы сердечной боли не минули.

Я больше к этой боли не вернусь,
Хоть после гроз цветов сильнее запах.
Но почему с шальною силой грусть
На сердце положила лапу?

Пусть отцвела за окнами сирень,
Давно прошло мерцанье белой ночи,
Но каждый проведенный вместе день
Ворвался в письма вместо многоточий.

Мне до тебя дороги далеки.
Я вновь в плену вошедших в жизнь привычек.
Лишь в шуме ветра слышатся свистки
И стуки ленинградских электричек.

Мы с тобой не были суеверны,
Знали предназначенное нам,
Но бросали в хлопья белой пены
День морским неведомым богам.

И смеясь над этим, вероятно,
Что судьбы не изменить крыло.
По каким законам, не понятно,
Море нас негаданно свело.

И за все счастливые минуты,
Чтобы огонь из сердца исчез,
Наши медяки под смех и шутки
Падали под шумный волнорез.

Стыл песок, волна следы смывала
И опять откатывала прочь…
Море без конца и без начала,
Чем, скажи, ты можешь нам помочь.

Почему в прощальный этот вечер
Нашу грусть не затопить водой.
Были в жизни и другие встречи,
Было ли труднее нам с тобой.

Казалось вначале
Шуткой невольной
Не думал, не чаял,
Что будет так больно.
Думал, осядет
С пылью дорожной,
Но нет тебя рядом —
Волнуюсь, тревожусь.
Людей пересуды,
Твои недомолвки
Ждал, сердце остудят,
Заставят замолкнуть.
Что было меж нами —
Время проверит,
Упрямая память —
Твое недоверие.

Мне она покоя не давала
У костра, за партою, в труде.
Поднимала с дальнего привала.
Заставляла выстоять в беде.

Воскрешала дальние поверья,
Приоткрыла сказочную быль.
Может, потому, родное Приозерье.
Я тебя навеки полюбил.

Мне не нужны заоблачные дали.
Моя мечта скромнее, потому
Хочу, чтобы когда-нибудь сказали:
«Он честно прожил данное ему».

Отшумели споры в общежитии,
Песни беззаботные друзей.
Чемодан уложен…
К новой жизни
Верный спутник юности моей.
На прощанье двери института,
Как бывало, распахнем сейчас,
Чтоб запомнил на своих маршрутах
Дружбу чистую любой из нас.
И на прошлое, что было за плечами,
Кинем взгляд, чуть выйдя за порог.
В новом свете станут перед нами
Трудности не пройденных дорог.
Оттого заманчиво прекрасны
Будней наших светлые огни.
Я уверен, будем ежечасно
Вспоминать студенческие дни.
Не без грусти в этот час прощанья,
Постояв немножко там и тут,
Скажем мы:
«Спасибо. До свиданья.
Верный наш Молочный институт».

В мартеновской печи кипящий металл
Сердито гудит и клокочет.
Наружу бушующий огненный шквал
До времени вырваться хочет.
Но летка заделана, час не настал
Для выпуска плавки без брака.
Пускай в заточении стонет металл,
Чтоб сталь отделялась от шлака.
В гигантской кастрюле особый навар
Ползет, пузырится все выше.
В глазок посмотрел молодой сталевар
Как сталь оседает на днище.
Пришел паренек не напрасно сюда,
На стройку великую эту.
Теперь о его результатах труда
Мы часто читаем в газетах.
Не думал никак, что придется варить
Заводам особую пищу.
Мартен полыхает, в мартене горит…
И север экватором дышит.
Не важно, что пот проступил на лице
И чувствует парень усталость.
Теплее как будто бы в Череповце
От этого воздуха стало,
Проходят минуты… пробито окно…
И тут же в массивную чашу
Рванулось и быстро помчалось оно —
Богатство великое наше.
Глядит сталевар, как сверкают вдали
И падают струи по гнездам,
Он видит из стали своей корабли,
Летящие к солнцу и звездам.
Задумался парень. И вот почему
Окинул он взором болванки:
Дожить бы, когда переплавить ему
Доверят и пушки, и танки.

Никогда я не был на Урале,
А с уральцами давно знаком.
Вместе мы на фронте побывали,
Где меня порою называли,
Малость ошибаясь, земляком.
В дни боев ничем не уступали
Твердостью прославленной броне —
Их уральской знаменитой стали,
Шедшей рядом с ними на войне.
Пусть о них десятки песен сложат —
Ведь отважных надо воспевать.
Но в любых сражениях, быть может,
Вологжане были им под стать.
В годы те мечтали не напрасно
Северяне, всматриваясь в даль…
Есть у нас теперь чугун прекрасный,
Есть своя мартеновская сталь.
Сталь в листах проката, тумбах, слитках
Грузим мы во все концы страны.
Есть у нас теперь своя Магнитка,
Далеко огни ее видны.
А с уральцами все так же дружим,
Мирный труд и сблизил и связал.
Сталь череповецкая не хуже,
Чем уральской выплавки металл.