Эпосы, легенды и сказания - Рамаяна

Для льва трубногласный владыка слоновьего стада –
Противник опасный, с которым разделаться надо.
Так Рама глядит на твое несравненное чадо!

Над матерью Рамы выказывая превосходство,
Не можешь надеяться ты на ее доброхотство.

Коль скоро унизила ты Каушальи гордыню,
Не сетуй, найдя в оскорбленной царице врагиню,

И Раме, когда заполучит он земли Кошалы,
С горами, морями, где спят жемчуга и кораллы,

Покоя не будет, покамест он Бхарату-брата
Не сгонит со света, как недруга и супостата!»

Кайкейи с пылающим ликом и гневной осанкой
Беседу свою продолжала с горбатой служанкой:

«Любимому Бхарате нынче престол предоставлю.
Постылого Раму сегодня в изгнанье отправлю.

Дай, Мантхара, средство, найди от недуга лекарство,
Чтоб сыну в наследство досталось отцовское царство!»

Тогда, погубить благородного Раму желая,
Царице Кайкейи сказала наперсница злая:

«Припомни войну между áсурами и богами,
Сраженья отшельников царственных с Индры врагами!

Когда на богов непоборный напал Тимидхвáджа,
Взял сторону Индры супруг твой, властительный раджа.

Но в битву с Громовником ринулся чары творящий,
Личину меняющий, имя Шамбáры носящий!

Хоть áсуров стрелы впились в Дашаратху, как змеи,
В беспамятстве, с поля, его унесла ты, Кайкейи.

Его изрешéтили стрелы, но жизнью поныне
Твоей добродетели раджа обязан, богиня.

За то, что осекся Шамбара, людей погубитель,
Два дара в награду тебе посулил повелитель.

Но ты отвечала, довольствуясь царским обетом:
«Две просьбы исполнишь, едва заикнусь я об этом!»

Поскольку тебе изъявил повелитель согласье,
Ты можешь награду свою получить в одночасье!

Рассказ твой, царица, хранила я в памяти свято.
Правителя слово обратно не может быть взято.

У раджи проси, – ведь спасеньем тебе он обязан! –
Чтоб Рама был изгнан, а сын твой на царство помазан.

Чего же ты медлишь, прекрасная? Время приспело!
Престола для Бхараты нужно потребовать смело.

Народу полюбится этот счастливый избранник,
А Рама четырнадцать лет проживет как изгнанник.

В Дом Гнева ступай и, – царя не встречая, как прежде, –
На голую землю пади в загрязненной одежде!»

«На мужа не глядя, предайся печали притворной,
И в пламя он кинется ради тебя, безукорной!

Сносить не способен твой гнев и твое отчужденье, –
Он с жизнью готов распроститься тебе в угожденье.

Ни в чем Дашаратха супруге своей не перечит.
Пускай пред тобой жемчуга и алмазы он мечет,

Ты стой на своем и не вздумай прельщаться соблазном.
Даров не бери, упоенная блеском алмазным!

Свое осознай преимущество, дочь Ашвапáти:
Могущество чудной красы и божественной стати!

Когда бы не ты, Дашаратхе погибнуть пришлось бы.
Исполнить обязан теперь повелитель две просьбы.

Напомни, когда тебя с пола поднимет Всевластный,
Что клятвой себя он связал после битвы опасной.

Пусть Рама четырнадцать лет обретается в чаще,
А Бхарату раджей назначит Великоблестящий».

И слову горбуньи послушно Кайкейи-царица
Вверялась, как ложной тропе – молодая ослица.

«Почти с колесо, дорогая, твой горб несравненный.
Его по заслугам украшу я цепью бесценной!

В себе воплощает он все чародейства вселенной
И служит вместилищем хитростей касты военной.

Твой горб умащу я сандалом, – сказала царица, –
Когда на отцовском престоле мой сын водворится!

Как только прикажет властитель постылому Раме
В леса удалиться – тебя я осыплю дарами.

Убором златым увенчаю чело, как богине.
О Мантхара, будешь купаться в моей благостыне!»

Кайкейи на ложе блистала, как пламень алтарный,
Но сказано было царице горбуньей коварной:

«Коль скоро вода утечет – ни к чему и плотина!
Должна ты в своей правоте убедить господина».

В Дом Гнева царица прекрасная с этой смутьянкой
Вошла, как небесная дева с надменной осанкой.

Сняла украшенья свои золотые Кайкейи,
Свое ожерелье жемчужное сбросила с шеи,

И, в гневе, на голой земле распростершись, горбунье
Сказала: «Коль наши старанья останутся втуне,

Не будет ни Бхарате трона, ни Раме изгнанья,
Царя известите, что здесь я лежу без дыханья!

На что мне теперь жемчуга, и алмазы, и лалы?
Умру, если Раме достанутся земли Кошалы!»

Она отшвырнула свои драгоценности яро,
И, словно упавшая с неба супруга кимнара,

Приникла к земле обнаженной пылающим телом,
И скорую смерть объявила желанным уделом.

Царица, без ярких венков, без камней самоцветных,
Казалась угасшей звездой в небесах предрассветных.

В Кайкейи обитель, – подобье небесного рая, –
Вошел повелитель, безлюдный покой озирая.

Обычно царица Кайкейи, в своем постоянстве,
Царя ожидала на ложе, в роскошном убранстве.

И Ману потомок, любовным желаньем охвачен,
Задумался, видом постели пустой озадачен.

Царицей, некстати покинувшей опочивальный
Покой, раздосадован был повелитель печальный.

Привратницу спрашивать стал он о царской супруге,
И женщина эта ладони сложила в испуге:

«В Дом Гнева моя госпожа удалилась в расстройстве!»
Властительный раджа туда поспешил в беспокойстве.

Он жалость почувствовал к этой, презревшей приличье,
Жене молодой, что забыла свой сан и величье,

На голую землю сменив златостланное ложе.
Кайкейи была ему, старому, жизни дороже!

Безгрешный увидел ее, одержимую скверной.
Она, как богиня, блистала красой беспримерной.

Царица отломанной ветвью древесной казалась,
На землю низринутой девой небесной казалась,
Она чародейства игрой бестелесной казалась,

Испуганной ланью, плененной в лесу звероловом…
И царь наклонился к поверженной с ласковым словом, –