Эпосы, легенды и сказания - Рамаяна

Слоновьего стада вожак со слонихою рядом,
Что ранил охотник стрелою, напитанной ядом.

Касаясь прекрасного тела супруги желанной,
Сказал Дашаратха: «Не бойся! Как сумрак туманный

Рассеяло солнце – твою разгоню я кручину.
Поведай мне, робкая, этой печали причину!»

Полна ликованья, во власти опасной затеи,
Как вестница смерти, к царю обратилась Кайкейи:

«Приверженный долгу подвижник, о благе радетель,
Ты дал мне великую клятву, Кошалы владетель.
Свидетели – тридцать бессмертных [26] Тридцать бессмертных – обычно «тридцать три» – число главных богов индийского пантеона: переносно означает всю совокупность богов и небожителей. Стороны света – подразумеваются боги, охраняющие восемь сторон света. , сам Индра – свидетель.

И солнце, и месяц, и звезды, и стороны света
Слыхали тобой изреченное слово обета.

Известно гандхарвам и ракшасам, духам и тварям
О щедрой награде, обещанной мне государем».

Властитель Айодхьи пылал, уязвленный любовью.
В объятьях Кайкейи, внимал он ее славословью.

Взывала к богам восхвалявшая мужа царица,
И лучник великий готов был жене покориться.

«Мой раджа, напомню тебе о сраженье давнишнем,
Где бились могучие асуры с Индрой всевышним.

Шамбара изранил тебя, ненавистник смертельный,
И ты бы, наверно, отправился в мир запредельный.

Но, видели боги, – в тяжелую эту годину
Кайкейи на помощь пришла своему господину!

И были два дара обещаны мне по заслугам.
Тобой, Дашаратха, моим венценосным супругом.

Будь просьба моя велика или слишком ничтожна –
Ты слово из уст изронил, и оно непреложно.
А если ты клятву преступишь, мне жить невозможно!

Властитель, нарушив обет, – пожалеешь об этом:
Тобой оскорбленная, с белым расстанусь я светом!»

Весьма опечалился раджа, собой не владея.
Казалось, оленя в капкан завлекает Кайкейи.

Она расставляла тенета, готовила стрелы.
Добычей охотничьей стал властелин престарелый.

И волю свою изъявила немедля царица:
«Хотя ожидает помазанья Рамы столица,
Не сын Каушальи, но Бхарата пусть воцарится!

А Рама четырнадцать лет из берёсты одежду
Пусть носит в изгнанье, утратив на царство надежду.

Ты Раму в леса прикажи на рассвете отправить,
Дабы от соперника Бхарату разом избавить!

Пускай возликует законный наследник, по праву
Отцовский престол получив и Кошалы державу.

Два дара обещанных дай мне, Айодхьи владетель!
О царь, нерушимое слово – твоя добродетель!»

Злосердью Кайкейи-царицы, ее своеволью
Дивился властитель, пронзенный внезапною болью.

Он вслух размышлял: «Искушает меня наважденье,
Мутится мой ум или душу томит сновиденье?»

И раджа, Кайкейи жестокое слово услыша,
Всем телом дрожал, как олень, зверолова услыша.

Дыханье царя, оскорбленного речью супруги,
Казалось шипеньем змеи зачарованной в круге.

«О, горе!» – вскричал побуждаемый честью и долгом,
На голой земле пролежавший в беспамятстве долгом.

«Зачем, ненавистница, волю дала душевредству?
Какие обиды чинил тебе Рама, ответствуй?»

И, праведным гневом палим изнутри, как жаровней,
Добавил: «Дарил тебя Рама любовью сыновней!

Зачем же ущерб, недостойной натуре в угоду,
Наносишь ему и великому нашему роду?

Не царские дочери, но ядовитые змеи
Подобно тебе поступают, – сказал он Кайкейи. –

Себе на погибель я ввел тебя в наше семейство!
В упадок повергнет Кошалу твое лиходейство!

Скажи, за какую провинность я Раму отрину?
За что нанесу оскорбленье любимому сыну?

Его добродетели славит народ повсеместно.
Да будет об этом тебе, криводушной, известно!

С богатством расстался бы я, с Каушальей, Сумитрой…
Но Рама? Да что тебе в голову вспало, злохитрой!

Мой Рама – отрада отца, воплощенье отваги.
Без солнца земля проживет и растенье – без влаги,

Но дух мой расстанется с плотью, когда я безвинно,
По воле твоей изгоню благославного сына.

Пусть водами Индры не будет омыта природа,
И Сурья на землю лучей не прольет с небосвода!

Ни солнца не надобно нам, ни даров Громовержца.
Но вид уходящего Рамы смертелен для сердца!

Так царствуй, змея вредоносная, с Бхаратой вместе,
Стране в поруганье и нашему роду в бесчестье!

Когда государство Кошалы повергнешь в упадок,
Врагам поклонись, чтоб они навели в ней порядок!

Зачем, раскрошившись, из этого скверны сосуда
Не выпали зубы, когда изрыгалась оттуда
Хула на того, от кого не видала ты худа?

С рожденья мой сын благородства печатью отмечен.
Мой Рама с людьми благодушен, приветлив, сердечен,

Почтителен, ласков, безгневен, душою не злобен.
Мой Рама обидного слова изречь не способен!

Исчадье бесстыжее царского дома Кекайя,
Не думай, чудовищной речью меня подстрекая,

Что я для тебя, скудоумной, пущусь на злодейство!
Державу замыслила ты погубить и семейство.
Постылая лгунья, претит мне твое лицедейство!»

Врагов сокрушитель, под стать одинокой вдовице,
Рыдая, ударился в ноги жестокой царице.

Как в муке предсмертной, супругу молил он усердно:
«Ко мне, госпожа дивнобедрая, будь милосердна!»

И снова просил у Кайкейи пощады властитель, –
Проживший свой век добродетельно, долга блюститель:

«Не прихоти ради, – о пользе державы радея,
Преемника раджа себе избирает, Кайкейи!

Царица с округлыми бедрами, с ликом прекрасным,
Дай Раме Айодхьи правителем стать полновластным!

И Раму и Бхарату – любящих братьев обрадуй!
Тебе почитанье народное будет наградой».

Стремясь победить нечестивицы злость и предвзятость,
Молил он: «Уважь мою старость, наставников святость!»

Глаза повелителя были от слез медно-красны,
Но были его увещанья и просьбы напрасны.
На землю свалился в беспамятстве раджа несчастный.