Эпосы, легенды и сказания - Сказки 1001 ночи (сборник)

Вот что было с Камар аз-Заманом. Что же касается его отца, то он пребывал на престоле своего царства остаток дня, до времени заката, а затем уединился с везирем и сказал ему: «Знай, о везирь, ты был причиной всего того, что произошло между мной и моим сыном, так как ты посоветовал мне то, что посоветовал. Что же ты посоветуешь мне делать теперь?» – «О царь, – ответил ему везирь, – оставь твоего сына в тюрьме на пятнадцать дней, а потом призови его к себе и вели ему жениться: он не будет тебе больше противоречить».

И царь последовал совету везиря. Он пролежал эту ночь с сердцем, занятым мыслью о сыне, так как любил его великой любовью, ибо не было у него другого ребенка. А к царю Шахраману всякую ночь приходил сон только тогда, когда он клал руку под голову своему сыну Камар аз-Заману. И царь провел эту ночь с умом, расстроенным из-за сына, и он ворочался с боку на бок, точно лежал на углях дерева – гада, и его охватило беспокойство, и сон не брал его всю эту ночь. И глаза его пролили слезы.

Вот что было с царем Шахраманом. Что же касается Камар аз-Замана, то когда пришла к нему ночь, евнух подал ему фонарь, зажег для него свечу и вставил ее в подсвечник, а потом он подал ему кое-чего съестного, и Камар аз-Заман немного поел. И он принялся укорять себя за то, что был невежей по отношению к отцу, и сказал своей душе: «О душа, разве ты не знаешь, что сын Адама – заложник своего языка и что именно язык человека ввергает его в гибель?»

А потом глаза его пролили слезы, и он заплакал о том, что совершил. С болящей душой и расколовшимся сердцем он до крайности раскаивался в том, как он поступил по отношению к отцу, и произнес:

А когда Камар аз-Заман кончил есть, он потребовал, чтобы ему вымыли руки, и невольник вымыл ему руки после еды, и затем Камар аз-Заман поднялся и совершил предзакатную и ночную молитву и сидел на ложе, читая Коран. Он прочел главы «Корова», «Семейство Имрана», «Я-Син», «Ар-Рахман», «Благословенна власть», «Чистосердечие» и «Главы-охранительницы» и закончил молением и возгласом: «У Аллаха ищу защиты!»

А потом он лег на ложе, на матрас из мадинского атласа, одинаковый по обе стороны и набитый иракским шелком, а под головой у него была подушка, набитая перьями страуса. И когда он захотел лечь, он снял верхнюю одежду и, освободившись от платья, лег в рубахе из тонкой вощеной материи, а голова его была покрыта голубой мервской повязкой. И в тот час этой ночи Камар аз-Заман стал подобен луне, когда она бывает полной в четырнадцатую ночь месяца. Потом он накрылся шелковым плащом и заснул, и фонарь горел у него в ногах, а свеча горела над его головой, и он спал до первой трети ночи, не зная, что скрыто для него в неведомом и что ему предопределил ведающий сокровенное.

И случилось по предопределенному велению и заранее назначенной судьбе, что эта башня и эта комната были старые, покинутые в течение многих лет. И в комнате был римский колодец, где пребывала джинния, которая жила в нем. А звали ее Маймуна, и была она из потомства Иблиса проклятого и дочерью Димирьята, одного из знаменитых царей джиннов.

И когда Камар аз-Заман проспал до первой трети ночи, эта ифритка поднялась из римского колодца и направилась к небу, чтобы украдкой подслушивать, и, оказавшись наверху колодца, она увидела свет, который горел в башне, в противность обычаю. А ифритка эта жила в том месте долгий срок лет, и она сказала про себя: «Я ничего такого здесь раньше не видела», – и, увидев свет, она изумилась до крайности, и ей пришло на ум, что этому обстоятельству непременно должна быть причина.

И она направилась в сторону этого света и, увидев, что он исходит из комнаты, подошла к ней и увидала евнуха, который спал у дверей комнаты. А войдя в комнату, она нашла там поставленное ложе и на нем спящего человека, и свеча горела у него в головах, а фонарь горел у его ног. И ифритка Маймуна подивилась этому свету и мало-помалу подошла к нему и, опустив крылья, встала у ложа.

Она сняла плащ с лица Камар аз-Замана и взглянула на него и некоторое время стояла, ошеломленная его красотою и прелестью, и оказалось, что сияние его лица сильнее света свечки, и лицо его мерцало светом, и глаза его, во сне, стали как глаза газели, и зрачки его почернели, и щеки зарделись, и веки расслабли, а брови изогнулись, как лук, и повеяло от него благовонным мускусом.

И когда ифритка Маймуна, дочь Димирьята, увидала его, она прославила Аллаха и воскликнула: «Благословен Аллах, лучший из творцов!» (А эта ифритка была из правоверных джиннов.) Она продолжала некоторое время смотреть в лицо Камар аз-Замана, восклицая: «Нет бога, кроме Аллаха!» – и завидуя юноше, завидуя его красоте и прелести, и потом сказала про себя: «Клянусь Аллахом, я не буду ему вредить и никому не дам его обидеть и выкуплю его от всякого зла! Поистине, это красивое лицо достойно лишь того, чтобы на него смотрели и прославляли за него Аллаха. Но как могло случиться, что родные положили его в это разрушенное место; если бы к нему сейчас явился кто-нибудь из наших маридов, он наверное погубил бы его».

Потом ифритка склонилась над Камар аз-Заманом и поцеловала его между глаз, а после этого она опустила плащ ему на лицо и, накрыв его, распахнула крылья и полетела в сторону неба. Она вылетела из-под сводов той комнаты и продолжала лететь по воздуху, поднимаясь ввысь, пока не приблизилась к нижнему небу. И вдруг она услыхала хлопанье крыльев в воздухе и направилась на этот шум. И когда она приблизилась, то оказалось, что это ифрит, которого звали Дахнаш, и Маймуна низверглась на него, как низвергается ястреб.

И когда Дахнаш почуял ее и узнал, что это Маймуна, дочь царя джиннов, он испугался, и у него затряслись поджилки. И он попросил у нее защиты и сказал ей: «Заклинаю тебя величайшим, благороднейшим именем, и вышним талисманом, что вырезан на перстне Сулеймана, будь со мною мягкой и не вреди мне!»

И Маймуна услышала от Дахнаша эти слова, и сердце ее сжалилось над ним, и она сказала: «Ты заклинаешь меня, о проклятый, великою клятвой, но я не отпущу тебя, пока ты не расскажешь, откуда ты сейчас прилетел». – «О госпожа, – ответил ифрит, – знай, что прилетел я из крайних городов Китая и с внутренних островов. Я расскажу тебе о диковине, которую я видел в эту ночь, и если ты найдешь, что мои слова – правда, позволь мне лететь своей дорогой и напиши мне твоей рукой свидетельство, что я твой вольноотпущенник, чтобы мне не причинил зла никто из племени джиннов – летающих, вышних, нижних или ныряющих».