Максим Ююкин - Белый лебедь на черной реке. Мифы финно-угорских народов

Подвиг Э. Лёнрота вдохновил и других собирателей финно-угорского фольклора. В 1857‒61 гг. четырьмя выпусками выходит из печати эстонский эпос «Кáлевипоэг», составленный писателем Фридрихом Рейнхольдом Крейцвальдом (1803‒1882), который продолжил и успешно завершил работу, начатую ранее Ф. Фельманом.

В отличие от персонажей «Калевалы», сила которых лежит преимущественно в духовно-мистической сфере, а их физические возможности являются производными, вторичными по отношению к ней, обеспечиваясь заклинаниями и молитвами, Калевипоэг – традиционный герой богатырского эпоса, подобно русским Святогору и Илье Муромцу, шумеро-аккадскому Гильгамешу, киргизскому Манасу и многим другим.

Сила Калевипоэга характеризуется в эпосе неоднозначно. Поначалу она предстает как архаически необузданное и жестокое начало; отправившись в землю финнов, чтобы покарать колдуна Туслара за похищение матери, Калевипоэг ведет себя в чужой стране как беспощадный захватчик: силой овладевает девушкой-островитянкой и во хмелю убивает ни в чем не повинного сына кузнеца, чем предопределяет свою будущую трагическую гибель.

Мотивы трагической предопределенности (Калевипоэгу еще до совершения им этих преступлений предсказана ранняя насильственная смерть), тайны, раскрыть которую безуспешно пытается человек (несмотря на отчаянные усилия, герой так и не узнает об обстоятельствах смерти своей матери), и ответственности за свои поступки (смерть Калевипоэга – расплата за убийство кузнеца, исполнение заклятия, наложенного отцом убитого) становятся в эпосе чрезвычайно емкими метафорами, стержнями, на которых держится философская концепция человеческой судьбы.

Теневая сторона личности Калевипоэга снова фатально проявляет себя в конце повествования, когда из-за своего легкомыслия он лишает свой народ книги, в которую его отец Калев записал установления, являвшиеся основой благополучия страны. Таким образом, Калевипоэг не только творец кратковременного процветания своего народа, но и виновник его многовековых страданий.

Главная задача Калевипоэга – борьба со сверхъестественными злыми силами, венцом которой является победа над персонажем, выступающим под табуистическим именем Рогатый. В образе последнего мифологические представления о божестве-хозяине подземного мира сочетаются с элементами социальной сатиры: Рогатый предстает как жестокий феодал, держащий подвластные ему души умерших на положении рабов или крепостных и заставляющий их работать на себя. Именно подчиненностью всех сил героя решению основной для него задачи победы над этими силами объясняется странное для государя пассивно-безучастное отношение Калевипоэга к известию о вторжении неприятеля в начальный период его правления. Лишь победив Рогатого, Калевипоэг начинает вести себя как подобает князю и возглавляет войско для отпора врагу.

Став правителем, Калевипоэг ведет себя скорее как культурный герой, чем как монарх, все его действия носят подчеркнуто мирный, созидательный характер: он пашет землю, устанавливает межи, запасается лесом для строительства городов. Начав свое правление с дела, совсем не соответсвующего его новому положению, – вспахивания поля, Калевипоэг как бы подчеркивает, что стремление к мирному труду является определяющим для духа народа, который он воплощает.

Не имея себе равных по силе среди людей, Калевипоэг трагически одинок. Еще не родившись, он теряет отца, и череда потерь самых близких сопровождает его всю жизнь. В конце повествования герой, после гибели на поле боя ближайших соратников до конца осознавший одинокость своего жизненного пути, окончательно порывает связи с людьми и, отказавшись от власти, поселяется в лесу.

Судьба Калевипоэга остается трагической до конца: даже после смерти он, прикованный, подобно античному Прометею, к скале, вынужден по воле бога Таары охранять побежденного им Рогатого, с весьма призрачной надеждой на освобождение в будущем.

В эпосе «Калевипоэг» широко представлен языческий пантеон древних эстов. Помимо богов, соответствия которым известны из «Калевалы» (Уку: ср. кар.-фин. Укко, Ильмарине: Ильмаринен, Ахти: Ахто, Мана), здесь упоминаются верховный бог эстов Таара, боги грома Эйке (или Кыуэ), молнии Пикне, дух-хранитель Халдья, злой бог подземного мира Тюхи, дева света Ильманейтси, дочь Кыуэ, и др. Между миром богов и миром людей (героев) здесь нет такой четкой границы, как в «Калевале»: Уку и Рыугутая (божество, связанное с процессом деторождения) приходят к Линде, чтобы помочь ей при родах; подземный бог Тюхи вступает в прямое противостояние с Калевипоэгом, стремясь отомстить за своего свояка Рогатого, и т. д.

В мифологии саамов, при всей ее близости прибалтийско-финской, обнаруживается ряд оригинальных сюжетов, полных подлинного поэтического очарования. Среди них выделяется миф о прародителе саамов, человеке-олене Мяндаше. Миф о Мяндаше считался у саамов сокровенным знанием и в течение многих столетий хранился в глубокой тайне. Даже открывший его в 60-е гг. XX в. В. В. Чарнолуский, сам имевший саамские корни, узнал о его существовании лишь в последние годы жизни. Чрезвычайно сложен, полон драматических коллизий и неожиданных поворотов сюжет прекрасного мифа о лунной деве.

На дошедшие до нас мифологические представления волжских финнов (мордвы и особенно марийцев) сильно влияние оказали монотеистические религии – христианство и ислам. Причем если в мордовском мифе о сотворении мира представления о боге-творце и противостоящем ему шайтане как бы наслаиваются на исконный общефинно-угорский миф о сотворении мира из яйца утки, летающей над водами, а земли – из песка или ила, добытых со дна первичного моря, то в марийском сказании инициатива окончательно переходит к богу и дьяволу, а утка упоминается лишь как жертвенная птица.

Космогонии волжских финнов присущ своеобразный дуализм: дьявол выступает в нем сотворцом бога, активным участником акта творения; только если бог создает все прекрасное и полезное, то дьявол – уродливое и зловредное. Бог и дьявол постоянно борются друг с другом (особенно отчетливо этот мотив реализуется в мордовском мифе о боге грома Пургине-Пазе, находящем очень близкую параллель в мифологии саамов) и в то же время не могут друг без друга обойтись: в марийском мифе прямо говорится, что бог и дьявол ничего не могут сделать отдельно друг от друга, но лишь совместно.

Влияние христианства особенно заметно в марийской мифологии. Многие марийские мифы представляют собой лишь слегка переработанные библейские сказания о сотворении человека, грехопадении, потопе и др. Воздействие монотеизма ощущается и в том, что в марийских мифах выступает только один бог – Юмо, что резко контрастирует с богатой и детально разработанной божественной генеалогией у мордвы.