Максим Ююкин - Белый лебедь на черной реке. Мифы финно-угорских народов

На узкой лесной дороге ему повстречался старик с длинной седой бородой. Не пожелал гордый Ёукахайнен уступить дорогу старцу, столкнулись сани, сцепившись оглоблями, затрещали ломающиеся хомуты.

– Кто ты такой, что несешься как безумный? – строго спросил Вяйнямёйнен (стариком, которого повстречал Ёукахайнен, был не кто иной, как он). – Ты зачем сломал мои сани?

Дерзко взглянул на Вяйнямёйнена лапландец.

– Я молодой Ёукахайнен из Похъёлы, – важно сказал он. – А ты-то сам что за птица?

Назвал себя Вяйнямёйнен и степенно, сдерживая гнев, который возбудил в нем высокомерный тон лапландца, добавил:

– Посторонись-ка, юноша, уступи старшему дорогу.

– Не в годах достоинство человека, а в мудрости, – отвечал Ёукахайнен. – Так ты и есть знаменитый Вяйнямёйнен? Тем лучше: ты-то мне и нужен. Испытаем же наше искусство; чья песня окажется лучше, тот и займет дорогу.

– Что ж, будь по-твоему, – согласился Вяйнямёйнен. – Поделись со мною своей мудростью. Я ведь человек темный, кроме этого леса ничего в жизни не видел.

Рассказал ему Ёукахайнен, как устроен дом, где обитают рыбы, где лучшие леса и самые высокие водопады, в каких краях пашут на оленях, а где для этой цели используют лошадей и быков.

– И это вся твоя мудрость? – презрительно сказал Вяйнямёйнен. – Это истины простые; ты вскрой суть вещей, объясни их происхождение, вот тогда я скажу, что ты действительно мудр.

Снова заговорил Ёукахайнен, но опять все, что он мог рассказать, были общеизвестные, обыденные истины. Чувствуя, что мудрости в его словах и впрямь немного, лапландец под конец заявил, что это он сотворил землю, небесный свод со светилами и морские глубины. Когда же Вяйнямёйнен уличил его во лжи, обозленный Ёукахайнен предложил ему решить спор поединком на мечах.

– О такого негодного человека и меч марать противно, – с презрением бросил Вяйнямёйнен. – Не буду я с тобой биться.

– Ну так я превращу тебя в свинью и упрячу в хлев, – злобно прошипел Ёукахайнен. – Там тебе самое место.

В страшный гнев пришел Вяйнямёйнен от такого неслыханного оскорбления. Он запел. При первых же звуках его песни забурлили озера, задрожали горы, покатились вниз камни с треснувших скал и утесов: так велика была сила искусства седовласого певца. Сани Ёукахайнена обвились цветущими зелеными ветками, кнут превратился в стебель камыша, его белолобый конь обернулся скалой у водопада. Схватился было лапландец за свой золотой меч, но тот выскользнул у него из рук и, взмыв ввысь, сверкнул молнией на небе; потянулся Ёукахайнен к раскрашенному луку, но лук встал радугой над морем, а стрелы из его колчана превратились в стаю ястребов и улетели прочь. А ВяйнямЕнен все пел, и вот уже шапка и куртка хвастуна висят в небе облаками, пояс протянулся созвездием, а сам Ёукахайнен постепенно уходит под землю, в болотистую трясину, вот он погрузился уже по плечи; лапландец отчаянно хочет высвободиться, но руки и ноги намертво вросли в камень. Смертельный ужас охватил Ёукахайнена, стал молить он Вяйнямёйнена о пощаде.

– А какой ты дашь выкуп? – поинтересовался старый чародей, прервав могучее пение.

Ёукахайнен поочередно предложил ему два лука, две лодки, двух коней, золото, серебро, хлеб и поля, но Вяйнямёйнен отверг все, заявив, что такого добра у него самого в изобилии. Снова и снова заводил свою песню седой кудесник, все глубже и глубже погружался дерзкий юнец в трясину.

– Я отдам тебе в жены свою сестру Айно, – с трудом проговорил Ёукахайнен, у которого рот был уже забит мхом и землей. – Будет кому вести твое хозяйство: мести дом, стирать одежду, печь медовые лепешки.

Радостью наполнилось сердце старого Вяйнямёйнена. Сев на камень, он трижды пропел заклинание, и все стало как было; Ёукахайнен вылез из болота. Не говоря ни слова, он уселся в сани и поспешил восвояси, подальше от этого страшного своей волшебной силой старика.

В самом мрачном расположении духа возвращался Ёукахайнен домой. На бешеной скорости ворвался во двор, с такой силой ударившись об овин, что сани сломались. Родители в печальном недоумении взирали на душевное состояние сына. Вбежав в избу, рухнул Ёукахайнен на лавку, закрыл лицо руками и горько заплакал. С большим трудом допыталась мать, чтó так сильно расстроило ее мальчика, а уразумев, в чем дело, радостно захлопала в ладоши.

– Что ты плачешь, глупенький, ведь это прекрасно! О таком зяте можно только мечтать. Это же сам знаменитый Вяйнямёйнен!

Услышала эти слова в своей комнате Айно и залилась слезами: очень уж ей не хотелось выходить замуж за старика.

Как-то Айно пошла в лес нарезать веток для веников. Когда она возвращалась домой, из чащи ей навстречу вдруг вышел высокий статный старик с длинной седой бородой и пронзительным, сверкающим взором. Сердце Айно екнуло: она сразу поняла, что это и есть ее немилый нареченный.

– Для кого ты надела это нарядное платье, Айно? – ласково заговорил с ней Вяйнямёйнен. – Для кого украсила себя этим жемчужным ожерельем, так красиво заплела косы? Не наряжайся для другого, Айно, подари мне свою красоту. Я полюбил тебя, едва впервые услышал о тебе.

– Ни для кого я себя не украшаю, славный Вяйнямёйнен, – еле слышно ответила смущенная девушка. – Я девушка простая, милее всего мне родительский дом. Не мучь меня, ни от кого мне ничего не нужно, только оставьте все меня в покое!

В сердцах Айно сорвала ожерелье, швырнула его в траву и в слезах убежала домой. Напрасно родные утешали девушку, рассказывая ей о том, какие радости ожидают ее в семейной жизни, суля богатые подарки: Айно была безутешна. На рассвете, когда все в доме еще спали, она тихо вышла из дома и, со слезами оглянувшись в последний раз на родное гнездо, углубилась в лесную чащу. Три дня Айно брела не разбирая дороги, пока не вышла на берег моря. Села девушка на камень и горько плакала до самого утра. А в первых лучах рассвета увидела трех прекрасных дев, легко скользивших по волнам. «Вот бы и мне так», – мелькнуло в ее затуманенном страданием и усталостью сознании. Медленно, словно во сне, Айно поднялась с камня, сбросила одежду и вошла в воду. Впереди блестел одинокий утес. Вот бы доплыть до него и наконец отдохнуть, сбросить эту мучительную усталость, эту нестерпимую душевную боль… Все ближе и ближе каменная макушка утеса, вот уже Айно может дотянуться до него рукой… Но едва девушка схватилась за отполированную волнами поверхность камня, как скала опустилась под воду, увлекая за собой несчастную обессилевшую Айно. «Матушка… батюшка… братик милый», – успела она шепнуть, прежде чем воды сомкнулись над ней.

Печальная весть о трагической гибели Айно дошла и до Вяйнямёйнена. Дни и ночи напролет оплакивал старец свою несостоявшуюся любовь. Немного успокоившись, Вяйнямёйнен отправился на берег моря и стал звать бога сна Унтамо: