Братья Швальнеры - Охота к перемене мест. Повести и рассказы

– Кто за?! Прошу голосовать!

Народ опешил. Но уже спустя несколько мгновений первые руки согласных с таким революционным предложением Николая Орлова стали как по мановению волшебной палочке взмывать ввысь, и вскоре уже лес рук устлал кажущийся безжизненным зал заседаний.

На том и порешили. Утром следующего дня на работу не вышла бригада МТС. К вечеру забастовали доярки. Через день их примеру последовали комбайнеры. Председатель взвыл. Но вскоре, применив здравое разумение, пришел к такому выводу: «Кто замутил – тот пусть и разгребает», и вызвал Орлова со-товарищи (с инициативной группой к себе).

– Ну и чего вы тут намутили?

– А ты деньги верни!

– А где я тебе их возьму? – первые несколько минут разговор шел в явно неконструктивном русле.

– Так ты ж председатель!

– Да ты не базлай, Орлов! Ты народ взбаламутил! Значит, коль критикуешь – предлагай. Давай вместе решать, загнется колхоз…

Николай почесал голову. Решение было найдено само собой.

– У меня в гараже два комбайна 80 года нерабочие в хлам. Сдадим на металл – оплатим зарплату, выйдут люди.

– Да ты чего?! Меня ж за такое в районе с дерьмом съедят!

– А ты хочешь, чтобы тебя здесь с дерьмом съели? Колхоз загнется – ты и до района не доедешь.

Делать нечего. Сдали комбайны. Оплатили зарплату. И жизнь вроде бы вернулась в прежнее русло, но… Маленькое изменение произошло в ментальности всех – от мала до велика – жителей Ясакова. Все знали о том, что Николай придумал это решение. Нет, председатель конечно остался председателем. Но значимость Николая… как бы это… увеличилась что ли. Да. До небес.

И когда утром он вновь возвращался с рабочей смены, то даже петухи вежливо замолкали, словно бы не решаясь прервать своим пением ход мыслей большого человека. Ему это импонировало – теперь никто не сравнит его с этой красивой, но все же малопочтенной птицей.

Однажды Мисима пошел в церковь. Азэми (тогда еще Нина) давно настаивала на том, чтобы он посетил храм – по ее мнению, в месте отправления религиозного богослужения его мозги окончательно встанут на место, хотя с течением времени она все меньше сомневалась в нормальности мужа; события последних дней показывали его правоту по многим вопросам, в том числе касающимся быта и жизни в обществе. Муж ее постепенно начал завоевывать уважение со стороны односельчан, коллег-колхозников и вообще, вроде бы, жизнь начинала налаживаться. Скудный ум Нины не связывал рост семейного и индивидуального благополучия со знаниями, почерпнутыми из книги великого японца, но и на посещении церкви она больше не настаивала – все и так было относительно хорошо.

Однако, Мисима сам решил сходить в храм. И вовсе не затем, чтобы доказать наивность уже утративших актуальность религиозных чаяний супруги, нет. Ему казалось,.. его не оставляло ощущение того, что чем умнее он становится в бытовом, практическом плане, тем больше ему недостает чего-то изнутри. Чего-то нематериального, духовного, того, что нельзя измерить привычным человеку эквивалентом. Так, словно бы становясь мудрее, он платил за эту мудрость целостностью своей души. Не хватало ему тепла, любви, понимания, сочувствия в том первозданно-девственном виде, в котором нуждается в этих порывах души каждый младенец – не говоря уж о взрослом человеке, чьи потребности в этих чувствах несоизмеримо больше.

Так часто бывает, что за социальный рост мы платим ментальным благополучием. На какое-то этапе своей жизни Ваш покорный слуга заметил, что, чем больше публикую я своих произведений – даже самых пустячных – и чем больше создаю новых – даже самых кратких и, казалось бы, малосодержательных, – тем менее интересным собеседником становлюсь. Я сосредоточиваю все свои морально-нравственные усилия на книге, вкладываюсь в нее весь и словно бы перестаю общаться с читателем (и вообще с людьми) вербально – беседуя с ними только со страниц написанного. Так и с Мисимой – чем больше он духовно насыщался в плане практическом, тем сильнее духовно истощался в плане ментальном. И, если гармонию действий и разума с его стороны можно было считать достигнутой, то о гармонии духа и разума пока не могло быть и речи.

Именно за этим он и решил сходить в церковь. Воскресенье не вполне подходило для посещения – еженедельная служба по обыкновению собирала многих сельчан в стенах храма в этот день, и возможности приватно побеседовать со священнослужителем, чтобы открыть ему свои поиски и метания, могло и не представиться. А потому Мисима выбрал для богоугодного дела понедельник.

Уйдя с дневной смены в обеденный перерыв, он прямиком (правда, оглядываясь по дороге, чтобы никто – не дай Бог – не заметил его маршрута; как-никак, а духовному наставнику всей деревни негоже ходить за советом в подобную организацию) направился в храм Божий.

Подойдя к церковному плетню, увидел высокого и крайне тучного рыжебородого мужчину – еще молодого, но уже невероятно обрюзгшего и запущенного, видимо, по причине пьянства. Он держал в руках метлу, подметал. На нем было длинное черное одеяние – не иначе, риза. Мисима понял, что нашел кого искал.

– Здравствуйте, батюшка, – робко начал он.

Подметавший поднял на него глаза и ничего не ответил.

– Бог в помощь!

– Благодарю тебя, сын мной. И тебе помогай Боже…

– Батюшка, мне б поговорить с Вами…

– Отчего не поговорить? Давай поговорим… Входи…

Мисима поискал глазами и не нашел калитки. «И как они сюда влезают?» Решив не тратить времени, перемахнул через забор.

– Здравствуйте, батюшка… – еще раз выказал учтивость Мисима.

– Здравствуй, сын мой, – от священника пахнуло перегаром. «И впрямь алкаш», – подумал Мисима.

– Я вот думаю тут…

– О чем?

– Да че-то… в последнее время все делаю, делаю… Вроде и нормально все, а чего-то здесь не хватает, – Мисима схватился рукой за ворот фуфайки.

– Церковь часто посещаешь?

– Вообще не хожу. Жена-то ходит, а я…

– Напрасно. Крещеный?

– Был когда-то. Правда, крестик потерял что ли…

– Совсем скверно. Чему же ты удивляешься?

– Я-то? Тому, что бытовой комфорт счастья не приносит… – от удачливости и красоты формулировки Мисима даже заулыбался.

– Так он никогда никому счастья не приносит.

– Как так? А олигархи?

– Духовно нищие и оттого несчастнейшие из людей. Ты посмотри, как живут? Судятся все время, воруют, ругаются друг с другом – денег вишь не хватает… А про Бога-то и забыли совсем. И оттого – половина жизнь в тюрьме кончает, а половина – от пули. Редко кто из них счастливо да беззаботно живет. А те, которые живут – за счет покаяния да дел богоугодных. Жертвуют много, молятся… Бога поминают…

– А как быть, если не веришь?