А. Ибрагимов - Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe

Во время жительства Пандавов в столице происходит событие, сразу нарушившee жизнь двора (Мбх I, 129): «Горожане, увидев сыновей Панду, одарённых достоинствами, стали говорить: „…Дхритараштра… вследствие своей слепоты ещё прежде не получил царства. Как же он (теперь) может быть царём? …Мы сегодня помажем на царство, по установленным правилам, старшего Пандаву, юного, но с нравом взрослого, справедливого и чуткого к несчастным“». Этот эпизод очень интересен, так как иллюстрирует ряд важных для нас положений: а) Дхритараштра пока остаётся царём de facto , но, видимо, не стал им de jure ; б) Юдхиштхира является законным наследником престола «по установленным правилам» (о Дурьйодхане даже речи не идёт); в) именно намерение горожан помазать на царство Пандаву (а они, судя по переполоху Дурьйодханы, таким правом обладают) провоцирует, как мы убедимся, решительные действия Дхритараштры и Дурьйодханы по устранению Пандавов. Рассмотрим происходящее со всей тщательностью: это первый из длинной череды случаев, когда старый царь позволяет нечестивому сыну вовлечь себя в происки против Пандавов.

Узнав о планах горожан по возведению Юдхиштхиры на трон Кауравов, Дурьйодхана заводит с Дхритараштрой разговор наедине. Он сообщает отцу о намерениях жителей столицы, и из слов принца мы узнаём несколько важных обстоятельств. Прежде всего, Дурьйодхана признаёт, что Панду стал царём по праву, и также совершенно законно Дхритараштра был лишён права на престол. Кроме того, прав на престол у Дхритараштры нет и теперь, но царство ему «досталось» в силу обстоятельств. Жестокие слова озлобленного принца, адресованные слепому отцу, не оставляют сомнений ни в том, что юнец стремится к власти любой ценой, ни в том, что Дхритараштра так и не стал царём de jure (Мбх I, 129, 18): «Если бы ты, о царь, прежде стоял в царстве, то мы несомненно получили бы царство, даже против воли народа». Очевидно, именно отсутствие легитимного царя (коим Дхритараштра, похоже, не является) даёт подданным право вмешаться.

Вывод из сложившейся ситуации прост: если нет надежды получить трон законным путём, следует совершить государственный переворот. И отец с сыном пускаются в обсуждение планов по устранению законного претендента на престол Юдхиштхиры с целью самим захватить власть. Идея неоригинальна, и сходную ситуацию находим в уже упоминавшемся греческом цикле сказаний о Пелопидах: правитель Микен Фиест расправляется со своим братом-конкурентом Атреем руками своего сына Эгисфа, после чего отец и сын ради окончательного утверждения во власти отправляют принцев Агамемнона и Менелая (сыновей Атрея) в изгнание. Если Дурьйодхана напоминает Эгисфа, то его отцу всё же далеко до кровожадного Фиеста: Дхритараштра проявляет нерешительность, но связано это, как кажется, не с моральными проблемами, а со страхом перед сторонниками Панду. В оправдание слепого царя можно сказать, что инициатором интриги выступает не он, а Дурьйодхана. Кроме того, мы не можем исключить, что и угрызения совести Дхритараштру гложут, но, пытаясь отговорить сына от ужасного замысла, вслух он апеллирует только к политическим рискам, так как говорить об этике с Дурьйодханой бесполезно. План Дурьйодханы подкупает своей убедительностью (Мбх I, 130, 8-11): «…Необходимо всех подданных привлечь выгодами и знаками внимания… Казна и советники находятся теперь в моём распоряжении, о владыка земли! Ты должен под благовидным предлогом немедленно выслать Пандавов в город Вaранавату. Когда же царство будет подвластно мне, о царь, тогда Кунти вместе с сыновьями вновь возвратится сюда…» В этой сцене проявляется двойственность характера Дхритараштры. Если Дурьйодхана ради трона готов на любую подлость, то слепого царя мучают остатки стыда, о чём он сообщает более решительному сыну (Мбх I, 130, 12): «О Дурьйодхана, это же самое и у меня на сердце, но из-за порочности этого желания я не могу исполнить его». Далее окончательно запутавшийся царь сбивается с этики на прагматику (Мбх I, 130, 13): «Ни Бхишма, ни Кшаттри» (Видура – А. И.), «ни Гаутама» (наставник принцев брахман-воитель Крипа – А. И.) «не согласятся никогда на изгнание Пандавов». Дхритараштра продолжает искать доводы, чтобы отговорить властолюбивого сына от скверной затеи (Мбх I, 130, 15): «Если мы так поступим с (Пандавами), о сын, то разве мы не заслужим смерти от Кауравов и от тех благородных (героев), и от всего народа?» Не будем слишком строги к Дхритараштре. Оказывается, эпический отец нередко взывает не к совести необузданного отпрыска, но грозит ему возможной местью обиженных. Когда сыновья Иакова коварно нарушают договор и вырезают мужское население целого ханаанейского городка, праведный Иаков гневно упрекает их не за нечестие, а за то, что они подвергли своё племя опасности: «…Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для [всех] жителей сей земли… У меня людей мало; соберутся против меня, поразят меня, и истреблён буду я и дом мой» (Быт 34, 30).

Вернёмся от дома Израиля к дому Куру. Надо отметить, что свои аргументы Дхритараштра произносит несколько вяло и просительно, тогда как речь Дурьйодханы полна силы и страсти. Он возражает, что Пандавы не пользуются серьёзной поддержкой при дворе, а исчерпав логические доводы, апеллирует к чадолюбию отца (Мбх I, 130, 20): «Не разжигай же этим делом ужасного огня скорби, возникшего в моём сердце! Он лишает сна и действует мучительно, как (острие) дротика».

Не желая обрекать своего любимца на такие страдания, Дхритараштра наконец одобряет план Дурьйодханы и даже принимает в его исполнении деятельное участие, веля своим советникам распускать слухи о прекрасном городе Вaранавате. Пандавы должны поверить слухам и отправиться туда c ознакомительно-развлекательным визитом. Разумеется, без санкции своего опекуна-дяди уехать из столицы Пандавы не могут. В этот момент Дхритараштра, возможно, ещё не осведомлён о секретной части плана: живущие в далёком городе Пандавы и Кунти должны быть, по замыслу Дурьйодханы, сожжены в специально построенном для этой цели «смоляном доме». Но даже если Дхритараштра и не был соавтором плана по устранению Пандавов, в какой-то момент он, вероятно, об этом плане узнал. Когда Пандавов, уже прибывших в Вaранавату, предупреждает об опасности посланник Видуры, он говорит Юдхиштхире следующее (Мбх I, 135, 5): «Пандавы должны быть сожжены вместе с матерью, – такое решение, как мне известно, о Партха (метроним Пандавов, их мать – Притха – А. И.), принято Дхритараштрой». Этого же мнения придерживаются горожане. Уже после пожара (Пандавы тайно спаслись по подземному ходу) народ говорит (Мбх I, 136, 12): «О позор подло-злоумному Дхритараштре. Подлый при помощи своего советника предал огню юных, чистых Пандавов!» Разумеется, сам царь мог и не отдавать приказа о сожжении, достаточно было, как полагают горожане, что он потакал козням Дурйодханы (Мбх I, 137): «Нет сомнения, что сын Дхритараштры, с ведома самого Дхритараштры, предал сожжению Пандавов, ибо он не остановил его». Нам остаётся только гадать, что на самом деле думал царь, когда, «услышав о такой прискорбной гибели сыновей Панду, стал сетовать, глубоко опечаленный». Есть основания полагать, что печаль старого царя не была слишком глубокой. Ещё при уходе Пандавов в Вaранавату «некоторые брахманы, лишённые страха» (очевидно, Дхритараштру и Дурьйодхану подданные уже побаивается – А. И.), «стали говорить так, весьма беспокоясь о сыновьях Панду: „Царь Дхритараштра, погружённый в темноту, всегда видит только ложное; весьма злоумный, он не видит закона! …Дхритараштра не может вынести того, что царство им досталось от отца“ (то есть совершенно законно – А. И.). „…И с тех пор как тот тигр среди мужей нашёл свою смерть, Дхритараштра не выносит этих юных царевичей“». Возможно, это преувеличение, и Дхритараштра по-своему любил племянников, просто сыновей он любил ещё больше. Кроме того, старый царь не мог не замечать, что окружающие подозревают его в дурных чувствах к Пандавам. Очевидно, поэтому царь считает необходимым публично проявлять свою любовь к ним, что получается натужно и неискренне. Когда на состязании принцев Арджуну приветствует рёв толпы, Дхритараштра спрашивает у Вьясы, что происходит. Узнав, что это выступил Пандава, царь поспешно заявляет (Мбх I, 125, 17): «Я доволен и счастлив, о премудрый, ибо охранён, словно тремя огнями, тремя Пандавами…» (имеются ввиду три старших брата – А. И.).