А. Ибрагимов - Cтарый царь Махабхараты. Свобода выбора и судьбa в индийском эпосe

Можно себе представить, что когда Дхритараштра неожиданно узнаёт, что его племянники живы, да ещё и отбили невесту у Дурьйодханы, его радость, высказанная Видуре, не слишком искренна. Свои настоящие чувства царь выкладывает Дурьйодхане и Карне сразу после ухода Видуры. Когда молодые заговорщики убеждают царя в необходимости плана, «дабы Пандавы не проглотили нас вместе с сыновьями, войском и родственниками» (Мбх I, 192, 29), Дхритараштра отвечает (Мбх I, 193, 1–2): «Я думаю об этом точно так же, как и вы, но я не хочу подать вида Видуре. Именно поэтому я особенно превозносил их достоинства, чтобы Видура не узнал о моём намерении…»

Действительно ли царь «думает об этом точно так же»? Можно подозревать, что слабовольный Дхритараштра в очередной раз симулирует решимость, которой у него на самом деле нет, и делает это, чтобы угодить двум по-настоящему решительным молодцам, Дурьйодхане и Карне. В действительности же старый царь готов на компромисс и примирение с племянниками. Именно поэтому скоро он отправит посольство ко двору Друпады, чтобы передать богатые дары и пригласить Пандавов «домой». Возглавит миссию Видура, и это очень важно. Прежде всего, это самый представительный посол, какого только может найти Дхритараштра – его единокровный брат и наиболее высокопоставленный (пусть не самый желанный) советник. Кроме того, всем известна благосклонность Видуры к Пандавам. Всё это значит, что царь искренне хочет мира и готов разделить царство (если и не пополам, то хоть выделить Пандавам долю в глуши). Позже мы увидим, что перед войной, когда у Дхритараштры не будет искреннего стремления к миру, переговоры будут вестись совсем другим способом и с привлечением других послов.

Рассмотрим роль правителя в героическом эпосе. Царь, хан, конунг, ярл, патриарх сказания может быть пассивен из-за старческой немощи, освобождая поле деятельности для наследника. В этой ситуации заложена возможность конфликта между «зажившимся» отцом (шах Гоштасп ШН) или, чаще, дядей (король Марк, Гильом Оранжский), и претендующим на престол или наследство молодым витязем (Исфендиар, Тристан и Вивьен, соответственно). Другой вариант – старый правитель без наследника, который в случае военной угрозы или любой «недостачи» (по классификации сюжетов В. Проппa) нуждается в помощи посторонних витязей. Когда состарившийся конунг данов Хродгар оказывается не в состоянии защитить свой народ от чудовищного Гренделя, на сцену выходит заезжий герой – молодой гаут Беовульф (БB). Эпический правитель может быть обречён на пассивность просто потому, что он вовсе не является эпическим героем, но исключительно олицетворяет в сказании государственную власть. Такой правитель даёт герою службу, награждает, наказывает и милует, но сам подвигов не совершает. Интересный пример даёт анализ эпоса среднеазиатских народов «Алпамыш» (В. М. Жирмунский «Сказание об Алпамыше и богатырская сказка», М., 1960). В тех вариантах сказания, где единственным соперником заглавного героя в борьбе за руку красавицы Барчин оказывается калмыцкий хан, мотив богатырского сватовства оказывается редуцирован: Тайча-хан является типичным пассивным эпическим монархом , поэтому богатырское состязание (борьба, стрельба по мишени) с ним невозможно, остаётся только скачка, но и мчится на шахском скакуне не сам шах, a его конюх!

Крайний пример «державной» пассивности – Киевский князь Владимир Красное Солнышко былин РГЭ. В былинax все собственно героические функции князь делегирует богатырям. На другом конце спектра находится могучий Зигфрид ПН. Даже став королём Нидерландов, Зигфрид остаётся воином и рыцарем par excellence , и аудитория никогда не видит его на троне, но только в седле на турнире или в битве. Его роль витязя подчёркивается тем, что воспетые ПН военные подвиги он совершает не защищая родные Нидерланды, а ради Бургундского королевства своего побратима и шурина Гунтера (то есть выступает в роли не сюзерена, а добровольного вассала). Всё же наиболее распространённым является «сбалансированный» вариант монарха-воителя: многочисленные цари Ил, CУ и самой Мбх. Не следует думать, что роль правителя как военного вождя является особенностью сказаний классической древности. Даже в европейском эпосе зрелого средневековья мы встречаем образы монархов, соединяющих черты мудрого короля и могучего воина (Карл Великий ПР). В сказаниях, населённых подобными царями-воинами, особенно выделяются редкие и жалкие фигуры царей-инвалидов вроде Дхритараштры или немощных старцев, таких, как Приам. Параллель Дхритараштра – Приам интересна для наших разысканий. У обоих старых царей есть могучий сын-воитель, замещающий старца в роли военного вождя, Дурьйодхана и Гектор, соответственно. Важное различие состоит в том, что Гектор служит царю и народу Трои, подчиняясь решениям Приама и старейшин, тогда как завистливый и властолюбивый Дурьйодхана действует исключительно в личных интересах, советы мудрецов игнорирует и манипулирует отцом, а в случаях его несговорчивости готов, как мы убедимся, и на обман старого царя.

Нам стоит разобраться, как Пандавы вернулись в царство Кауравов: детали этой интриги могут многое сказать о старом царе. После ухода Видуры, сообщившего о «воскресших» Пандавах, Дхритараштра открывает совещание с явившимися к нему Дурьйодханой и Карной. Предложения Дурьйодханы сводятся к тому, что следует расправиться с Пандавами и их новым союзником Друпадой. Вопрос в том, как это сделать. Обезумевший от ненависти и зависти принц (воскресшие Пандавы снова создают угрозу его притязаниям на престол, да ещё и отняли у него невесту) сыпет предложениями, как горохом, но все они выглядят крайне непродуманными. Даже его друг Карна не может не возразить своему сюзерену (Мбх I, 194, 1): «О Дурьйодхана, твоё суждение неправильно – таково моё мнение, ибо Пандавов невозможно убрать твоими средствами, о потомок Куру!» Вместо неуклюжих хитростей и интриг Карна предлагает спешно, пока не явился верный и могучий союзник Пандавов Кришна, напасть на них (Мбх I, 194, 20–21): «Ведь в самом деле ни переговорами, ни подкупом, ни внесением раздора невозможно погубить Пандавов; поэтому сокрушим их своею силой. И, победив их силой, владей всей землёю. Я не вижу здесь другого средства действовать, о повелитель людей!»

Из этого обмена мнениями аудитория узнаёт, что из двух главных ненавистников Пандавов Дурьйодхана злобен и неумён, тогда как в Карне доблесть и решительность сочетаются с вдумчивостью. Старый царь опять оказывается неспособен открыто противостоять агрессивной молодёжи и, польстив Карне и поддерживая его на словах, пытается нейтрализовать его планы. Вот как он это делает (Мбх I, 194, 22–25): «И, услышав речь сына Радхи» (имя приёмной матери Карны – А. И.), «могучий Дхритараштра одобрил её и потом сказал такое слово: „Эта речь (твоя) исполнена отваги и подходит тебе – сыну суты, одарённому большой мудростью и искушённому в оружии. Пусть же Бхишма, Дрона и Видура, вместе с вами обоими выскажут (вместе) суждение, которое смогло бы привести к достижению нашего благополучия“. И, пригласив тогда всех этих великолепных советников… Дхритараштра созвал совет». Дхритараштра в данном случае проявляет известную ловкость, очевидно, стремясь к примирению с Пандавами, ведь советы Бхишмы, Дроны и Видуры предсказать несложно: они воспротивятся коварным планам Дурьйодханы и Карны.