Эпосы, легенды и сказания - Махабхарата. Рамаяна (сборник)

Не надо стремиться к наградам и званьям.
Не надо царя превышать дарованьем.

Нужны при дворе правдолюбье и смелость,
Чтоб также и мягкость при этом имелась.

Как тень, за царем надо следовать всюду,
Угадывать каждую надо причуду.

Он кликнет другого, – скажите поспешно:
«Я сам сотворю это дело успешно!»

Лишь тот при дворе свое счастье добудет,
Кто близких покинет, родных позабудет.

Не надо носить, чтоб не знать посмеянья,
С царем одинаковые одеянья.

Не надо советы давать многократно, –
Царю это будет весьма неприятно.

И мзды не берите: берущие – гадки,
Тюрьмой или казнью кончаются взятки.

Должны вы беречь, словно ока зеницу,
Любое даренье царя: колесницу,

Одежду с плеча, иль кольцо, иль запястье, –
Тогда от царя вы увидите счастье.

Вот так и живите в течение года,
Пока не приблизится время ухода, –

И снова, о Царь Справедливости, царствуй!»
Юдхиштхира молвил жрецу: «Благодарствуй;

Научены мы; кроме Ви́дуры-дяди
И матери Кунти, с любовью во взгляде,

Никто бы нас так хорошо не наставил.
Отправь же нас в путь с соблюдением правил».

Уста свои гимнами брахман украсил
И пламя возжег с возлиянием масел, –

Да будет пандавам и счастье и слава!
Огонь обошли они слева направо

И в путь, процветанья и радости ради.
Пошли вшестером – во главе с Драупади.

Пошли храбрецы по дороге разлуки.
Мечи у них были, и стрелы, и луки.

К Ямуне-реке поспешили пандавы,
И воины берег увидели правый.

Блуждая в горах и зверей поражая
В лесах недоступного горного края,

Отважные стрелометатели к цели
Стремились упорно средь скал и ущелий.

Вот слева осталась панчалов держава,
Державу дашарнов оставили справа, –

И Матсья за лесом цветет и плодится!
Сказала царю Драупади-царица:

«Стемнело на поле; средь зреющих всходов
Одни лишь тропинки видны пешеходов;

Еще до столицы идти нам немало;
Останемся на ночь. Я очень устала».

Воскликнул Юдхиштхира: «Вступим в столицу,
И станем на отдых. А нашу царицу,

О Арджуна, мощью побед знаменитый,
Прошу тебя, на руки ныне возьми ты».

И Арджуна гордо понес Драупади,
Как слон, что царем почитается в стаде.

Храбрец опустил ее, из лесу выйдя,
Окраину города сразу увидя.

Юдхиштхира Арджуне молвил: «Не сможем
Мы в город войти, коль оружье не сложим,

А если мы вступим в столицу с оружьем, –
Волнение вспыхнет, себя обнаружим:

Хотя бы один будет узнан, – и снова
Скитаться начнем среди мрака лесного,

Скитаться в двенадцатилетнем изгнанье:
Мы так поклялись на высоком собранье».

Ответствовал Арджуна: «С кладбищем рядом,
Я вижу, блистает зеленым нарядом

Густое огромное дерево шами {31} 31 Шами – дерево, которое служило для добывания огня с помощью трения.
С большими, таящими пламя, ветвями.

Нет места безлюдней, мрачнее, мертвее;
Кругом – только дикие звери и змеи;

Здесь трупы сжигают; и страшно прохожим
Идти среди ночи глухим бездорожьем.

Оружье могучее спрячем средь листьев,
Тем самым дорогу в столицу расчистив».

Сказал он, и с лука, чье имя Гандива,
Чьей мощью врагов поражал горделиво,

Он снял тетиву, что была знаменита:
Да будет оружье средь листьев сокрыто!

Спустил тетиву и Юдхиштхира смелый
С победного лука, чьи меткие стрелы

Разили врагов, незнакомы с пощадой,
Отечеству Бхаратов были оградой.

Затем тетиву с богатырского лука,
От звука которой, – от страшного звука, –

Бежали противники, рушились горы,
С того всемогущего лука, который

Властителя Синдха от жизни избавил
И землю панчалов склониться заставил, –

Снял с лука свою тетиву Бхимасена,
Идущий дорогой побед неизменно.

Затем тетиву – нерушимую жилу –
Снял Накула, в битвах являющий силу.

С открытой душой, миловидный, как дева,
Снял с лука свою тетиву Сахадева.

Взобрался на дерево Накула ловкий,
К ветвям привязал он надежной веревкой,

В местах, где оружие дождь не затронет,
А листья от взора чужого схоронят, –

Мечи, что блистали блистанием битвы,
И стрелы, что острыми были, как бритвы,

От коих враждебное войско редело.
К стволу привязали и мертвое тело.

Подумали, запах дурной обоняя:
«Отселе отпрянут прохожие, зная,

Что мертвое тело исполнено скверны, –
И каждого ужас охватит безмерный…»

Увидев: идут пастухи и служанки, –
Сказали: «То матери нашей останки,

Прожившей сто семьдесят лет. Наши предки
Велят нам: «Да будут над мертвыми ветки».

Такие рассказывая небылицы,
Вступили в окрестности пышной столицы,

Где скорби тринадцатый год, среди малых,
Решили прожить, чтоб никто не узнал их.

Им прозвища тайные дал предводитель:
Победа, Победная Рать, Победитель,

Победная Битва, Победная Сила, –
И горсточка храбрых в столицу вступила.

Юдхиштхира первым явился к Вирате, –
А тот на собранье сидел среди знати, –

К владыке явился неузнанный в гости,
Под мышкой держал он игральные кости.

Богатый отвагою, опытом, славой,
Пред всеми предстал богатырь величавый,

Как бог, что бессмертной сиял красотою,
Как солнце за облачной сетью густою,

Как змей, прославляемый всеми зверями,
Как царь, почитаемый всеми царями,

Как бык, чье могущество гордо окрепло,
Как пламя, сокрытое грудою пепла.

Вирата спросил у советников главных,
У мудрых жрецов и воителей славных:

«Скажите мне, кто он, пришедший впервые?
Не жрец ли, отринувший блага мирские?

Иль царь, обладатель могучей десницы?
Без слуг он явился и без колесницы,