Елена Асеева - Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея

– Ты чаво Копша над Алёнкой потешаешься, вже сей миг я тобе затычин наставлю, – возмущенно молвил Бешава, ощутив в хихиканье духа подтрунивание над девонюшкой, и враз взмахнул обеими ручками да потряс плотно сжатыми кулачками, точно пужая ими размашистые кроны дубов.

– И млеко упрятанное припомним, – дополнил не менее огорченно Багрец, вельми произошедшему по его недосмотру обману сопереживая.

– Дык, я не-а!.. Никак не потешаюсь, – торопливо отозвался Копша, и предусмотрительно сдержал шаг, став ближе к отроковице и подальше от резво оглянувшегося и весьма недовольного Орея, ступающего поперед него. – Яснее ясного дивлюсь чё Алёнушка не ведывает о золоте, – дюже умиленно добавил дух сберегающий клады, очевидно, желая растрогать девоньку и найти в ней защитника в столь дальнем пути.

– А, ты, сам то ведаешь чё эвонто самое золото значит? – вопросил Багрец, и, остановившись, резко повернулся, таким побытом, сдержав ход всех путников шагающих послед него. Посему и мальчонка замерев, повертался да не менее грозно глянул на духа сберегающего клады. Днесь не только Орей уткнул свои кулаки в бока, малость даже поджав позвякивающие бубенцы, но и оба колтка уперли кулачки в свой стан, тем они подперли вторые лица, сообразив на них сердитость.

Копша, как и все идущие застыл, и благоразумно притулился к Алёнке, прижав к груди кринку. Он даже поднял вверх правую руку, да ухватился за поясок девчужки перстами, точно желая, в единый миг взобраться на нее. А так как он едва доставал девоньки до стана таковая увертка от затычин, непременно, ему бы удалась, обаче спервоначалу он заговорил, но не очень уверенно:

– Ну, як чё значица золото. Яснее ясного энто обильность, кою носют на собе людишки, облекая в цепи, серьги, перстни и ужоль вельми сим кичатся.

– Кичатся, – гневливо протянул Багрец, и, качнув головой, созвучно стоном откликнулся перекатившимися бузиновыми ягодками легкому ветерку, тронувшему ближайшие ветви дуба, обок которого стоял. – Тем золотом и обилием не славяне гордятся, а чуждые народы, те кои в Яви ноньмо не живут, те, каковые древле туто-ва обитали. А Алёнушка и Орюшка, вышедшие из славянского роду, як и их предки об том излишестве поколь не ведают. Да пущай тык дольше и будет. И тады Явь лепотой сиять не перестанет и сами люди светом ее озарять не едино лето смогут. Ты, вроде дух, должен то знать-понимать.

– Должон, – чуть слышно протянул Копша, и, вскинув голову, посмотрел на девонюшку. Его и без того морщинистое личико и вовсе покоробилось, став похожим на гриб пырховка, каковой потемнев да осев к землице, открыв щелку, выпустил из себя пылевидные семена. И таким он стал жалким, тронув сердечко Алёнки, что, прям, бери и ложи его в люльку, качати. Посему девонька не удержалась, да сняв с головы духа сберегающего клады круглый колпак, ласково огладила его лысую лощеную с жалкой порослью златых куделек волос на лбу голову. Вызвав улыбку на лице братца и погасив всякое ворчание колтков. Вже потому они сменив гнев на милость, созвучно выдохнули (дюже громко, на вроде бр… р…р). И тотчас Багрец, да Орюшка развернулись и тронулись в путь в след дотоль легошенько подсигивающего на месте клубочка, изредка прижимающего к оземе тонкие островерхие травинки, а порой скачущего прям по кустикам, листочка, али малым камушкам. Копша еще немножечко предусмотрительно держался за поясок девчуги, а кады она водрузила на его голову колпак, повертавшись, направился следом за колтком и мальцом, вместе с тем продолжая держать малый промежуток меж ними и собой.

А поперед их ходу нежданно-негаданно, или все-таки ожидаемо (абы тут вся земля была неровной) появилась широкая балка через оную перекинулся вроде мостка огромный ствол дерева, кореньями своими корявыми дорогу преграждающий. Казалось то дерево всего только давеча рухнуло, сломленное чьей силой, понеже и на самих корнях, как и на корешках, и мелких мочках все еще висели комья почвы. А могутная крона, впившись в противоположный край оврага, смотрелась зеленой, да легошенько помахивающей листвой. Клубочек недолго думая вспрыгнул на корешок того дуба, мощного и почитай, что черного, крепко держащегося своим концом об землюшку, и, задорно так попрыгивая туды-сюды, покатился по нему к стволу, тем самым направляя спутников на иную сторону балки.

И Багрец, не мешкая, направился по следу клубочка, дюже резво для своих корявых ног, в единождый скок, запрыгнув на сам корень, считай на его середку. Орей, однако, помедлил, поелику не смог таким прыг-скоком достигнуть корня, лишь ступив на его поверхность одной ноженькой, туго вздохнувши, спросил:

– Так-таки, не разгадали мы величание медведя, як же попадем в иные места, небывалые дали? – скорей всего, не столько о той головоломке переживая, сколько пугаясь идти дальше. Оно и ясно почему мальчоня того страшился, ведь по другую сторону балки к которой вел ствол дуба высились темные дерева сосен. Высокие и плотно стоящие деревья с опущенными ветвями и темно-зеленой, прямо с синеватым отливом, хвоей смотрелись непроходимыми чащобами, где редкостью летает птица али хаживает зверь, лишь похрустывая ветвями на вершинах перекрикиваются черные вороны, своим кро… кро отпугивая неразумных пришлых. И глубокая та овражина расходясь в разные стороны, кажись, не имела конца и края, протягиваясь с одной стороны на другую, разграничивая один мир от другого.

Алёнка (услыхав волнение в словах братца) торопливо обошла остановившегося поперед нее Копшу, прижимающего к груди глиняный кувшин, и, замерев обок Орея, приобняла его за стан, да прижав к себе, и впрямь нонче, как старшая, успокоительно молвила:

– Тык ты же вельми горазд загадки разгадывать, братец. Ты помысли, а мы тобе усе вместе пособим.

– Пособите? – вопросил отрок, и, развернув голову, глянул прямо в голубые очи сестрицы, как и положено родне поддерживающей при любом обстоятельстве, в любой радости или беде.

– Пособим братец, – кивнув, отозвалась девонюшка и поцеловала мальчика в щечку, так нежно и мягко, как то завсегда делала бабушка Обрада, намереваясь успокоить и придать уверенности. – Помнишь, дедушка Гаюн говаривал, чё в величание зверя имеется название егойного жилища. А як жилище кома у нас величают? – дополнила поспрашанием свою реченьку сестрицу, дюже разумно о том толкуя.

– Берлога, – не задумываясь, отозвался Орюшка, пожалуй, он тем давно свою голову трудил.

– Ты же ведаешь братец, чё язык наш славянский, раздольный и певучий, – протянула Алёнка, все поглядывая в серые глаза мальчугашки, тем словно передавая знания каковые впитала в себя лучше, чем он. – И отдельная молвь, кою мы сказываем, изначально впитала в себя два, а то и три понятия. Чай, и с энтим истинным величанием ведмедя также було.