Елена Асеева - Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея

Ветви куста, образовав округлую крону (оная, кажется, в высоту была не меньше чем рост ребятушек), замерли. Впрочем, застыли ветви, прекратив свой рост, хотя продолжили едва потряхивать самой листвой и покачивать гроздьями. А миг спустя из зарослей бузины послышался шорох, шуршание, да едва слышно ктой-то сказал:

– Первый вылазь, чаво засегда я должон.

– Ты старчий, ты и должон, – отозвался подобный голос, слегка хрипловатый, тонюсенький, схожий с неторопливым сгибанием хрупких веточек бузовника, который славяне еще кликали бузина черная, пищальник и даже базак.

– Засегда такая неправедность, а я всего-навсе единый вздох раньче твоего содеял и токмо, – дополнил первый, и теперь ветви базака закачались сильней, а некие из них даже раздались в стороны высвобождая место для прохода. И в проступившей тени отбрасываемой листвой и ветвями нежданно появилось маленькое создание, должно быть, колток, едва дотягивающийся ребятишкам до пояса. Дух качнул своей круглой, как клубок, головой сверху густо увенчанной веточками бузины, где теребились от движения не только зеленые листочки, но и перекатывались так-сяк черные ягодки, и резво шагнув из куста, застыл напротив Орея.

Теперь показавшись всем своим образом…

Удивительным было тело колтка, словно лишь давеча срубленного пенька, каковой не стал ожидать, а, на-тка тебе, выступил из почвы, да побрел по Яви. Абы туловище его, точь-в-точь, повторяло срубленную иль сломанную нижнюю часть дерева (похоже, даже осины, поелику зеленовато-серая кора к комлю смотрелась вельми потрескавшейся), а выступающие из дна пенька два корня, замещавшие ноги, и вовсе были темно-серыми. Хотя на тех корнях-ногах, изогнувшихся на концах как стопы, восседали схожие со славянскими кожаные порабошни, стянутые по краям ремешками, кои, как и полагалось, косыми перекрестьями пролегали поверх холщовых онучей.

Вместе с тем руки, как и лицо, у духа мало чем отличались от людских. Ибо на плоском лице с пепельно-бурой (словно давно не мытой), гладкой кожей помещался и маханький, с вычурно вздернутым кверху кончиком, нос, и небольшой, с чуть очерчиваемым губами, рот, и два желтых глазика (тока лишенных привычного для детворы белка). С тем голова, где также имелись два лоптастых уха, была напрочь лишена волос, каковые, скорей всего, заменяли веточки бузовника, ноне в липень месяце чудно как-то вызревшие.

Орей и Алёнка, рассматривая дивный вид колтка, широко раскрыли рты так, что в них мог залететь ни один писклявый комар, а, пожалуй, и желто-черная бжела, жужжащая над цветками земляницы. Детки, конечно, ведали, что лес, как и поля, и жилища людей населены духами, но никады их в глаза видать не видывали, понеже все создания в Яви при трудах оставались.

А тут, ну-кась, сразу два духа: Земляничница да колток. И коль берегиня была близка к роду людскому, хоть и отличалась от него своей полупрозрачностью, то колток лицезрелся иным. И не только тем, что имел явственно деревянное тело, но и обладал двумя лицами. Одно, как и положено, располагалось у духа на голове, а второе прямо на брюхе. Точнее на том месте туловища, где у человека имелся живот. Впрочем, второе, нижнее лицо колтка, точь-в-точь, повторяло верхнее. Оно также легошенько (как и первое) перекашивало губы, вращало своими желтыми глазоньками, и сама поверхность его была опять же плавной, мягонькой, как кожа на голове. Единственно чем и разнилось верхнее лицо от нижнего своим более темным цветом, будто раньше срока состарившимся.

Братец и сестричка толком-то и не надивились на колтка, как ветви куста бузины сызнова качнувшись, раздались в стороны и из него рьяно выскочил, чуть не налетев на собрата, иной дух. Тот, второй колток ничем особо не разнился с первым, ни пеньковым, кряжистым телом, ни кореньями ногами, ни человеческими руками (с обыденной пястью и пятью пальцами на каждой), ни веточками базака на голове, ни даже двумя лицами (на голове и туловище). Всего тока глазоньки его были супротив сродника черными, оттого он смотрелся весьма проказливым.

– Энто не я, Земляничница, дивный клубочек стащил, а Бешава! И его надобно огреть по макушке! – гулко выкрикнул первый колток, тот у какового были желтые глазки, и, не дожидаясь решения берегини, дернув левую руку в бок, огрел сомкнутым кулаком стоящего рядом собрата по животу, а, точнее, вдарил прямо по его второму носу, расположенному на туловище. Поелику ужотко в следующее мгновение оба носа колтка Бешавы еще выше вздернули кверху свои кончики, выставив напоказ сразу четыре круглые ноздри, а перекосившиеся в сторону губы, болезненно застенали, посем и вовсе крякнув… Сначала вроде «кряк… кряк», а далее совсем чудно «шааак… шааак».

Одначе первый дух еще толком не убрал руку от лица Бешавы, как последний резко перехватил ее и тотчас пнул собрата ногой в живот (чудно как-то… не как водится коленом, а, так-таки, подошвой). Но так как пятка, али вся подошва ноги заехала желтоглазому колтку прямо в нижнее лицо тот и вовсе однократно «шаакнул», и, открывши рот, громко щелкнул рядами зубьев, почитай, что черными, шиповидными, будто стараясь схватить подошву кожаной порабошни братца. А мигом погодя духи, схватившись в объятья, резко повалились на оземь, да не прекращая мутузить друг дружку кулачками, принялись кататься так-сяк, подминая под себя листочки плетущийся земляницы, сминая ее выспевшие ягоды, ломая лежащие веточки, гулко пыхтя и порой выкрикивая:

– Отдай! Оговорщик! Ерза! Веролом! Эт, я тобе! Не-а, я тобе!

– Прекратите сей миг! – дюже сердито крикнула Земляничница и наново топнула ноженькой по землице так, что враз сотряслись веточки на кусте бузины и принялись скидывать вниз все поколь малахитовые костянки, стряхивать зеленые листочки. Стебли пищальника слышимо закряхтели, ровно чему-то сопереживая, и стали медленно вползать обратно в бугорок, притом уменьшаясь в толщине. Посему когда колтки замерли на земле, чуть слышно отплевываясь от заскочившей в рот почвы, листвы и хвои, стебли, словно нити качнули в воздухе своими концами и обессилено упав на бугорок, смешались с его бурой поверхностью.

Духи медленно расплели объятия и также неспешно поднявшись на ноги, как раз напротив ребятишек, начали поправлять малешенько сместившиеся на бок веточки бузины на голове, зримо кривя друг на друга глаза и скашивая рты, таким образом, чего-то сказывая.

– Як же вам таким остолопам не совестно пред детушками? – вопросила Земляничница так и не дождавшись от духов кротости, да повернувши в их сторону голову, тягостно ею качнула туда-сюда. – Пред детушками у оных такая беда свершилась. Бузите тут як неслухи, як злырадные приспешники Скипер-зверя потешаетесь, зубоскалите…