Павел Рубинин - Всё простое – правда… Афоризмы и размышления Петра Леонидовича Капицы, его любимые притчи, поучительные истории, анекдоты

Рассказывают, что как-то раз Штейнмец пришел к главному менеджеру «Дженерал электрик» и сказал ему, что работа консультанта не полностью его удовлетворяет. Ему хочется учить и работать с молодежью, поэтому он собирается принять предложение, сделанное ему одним из ведущих университетов, заведовать кафедрой электротехники и читать лекции. Таким образом, он покидает «Дженерал электрик» и переезжает в другой город.

Компания, конечно, совсем не хотела потерять Штейнмеца. Но для нее основным затруднением было то, что никакие материальные блага не могли повлиять на его решение. Говорят, что было созвано экстренное собрание правления и Штейнмецу сделали следующее предложение: компания «Дженерал электрик» на свои средства строит в городе университетский колледж инженерных наук, обеспечивает его средствами и предлагает Штейнмецу любую кафедру. Говорят, что это стоило компании несколько миллионов долларов, но она сохранила Штейнмеца. С 1902 года он заведовал кафедрой в этом колледже. Конечно, впоследствии университет воспитал для компании дельных инженеров, конструкторов и исследователей. Но все же обычно в США университеты строят на средства общественных организаций или меценатов.

Другой рассказанный мне случай, происшедший в начале этого столетия и демонстрирующий заинтересованность промышленных компаний в работающих у них ученых, тоже поучителен. Это касается «Истмен Кодак», тогда уже крупнейшей компании по фотоаппаратуре и фотоматериалам. Известно, что в «Истмен Кодак» руководителями исследовательских работ по созданию светочувствительных фотоматериалов были два ученых-химика Ч. Миз и С. Е. Шеппард. Интересен для нас тот путь, которым Шеппард попал на работу в исследовательскую лабораторию этой компании. Шеппард – англичанин. Он работал в лаборатории небольшого фотозавода в Лондоне. Своими работами по изучению природы чувствительности фотослоев пластинки он заслужил большую известность. Он первым показал, что фотопластинки, специально приготовленные на совершенно чистом желатине, обладают низкой чувствительностью, но в обычных условиях достаточно ничтожных примесей случайно находящегося в желатине сернистого серебра, чтобы колоссально повысилась их чувствительность. Количественное непостоянство присутствия этих примесей в желатине фотослоя и объясняет трудность получения фотоматериалов с постоянными стандартными показателями чувствительности. Это крупнейшее открытие сразу выдвинуло Шеппарда в первые ряды фотохимиков. Компания «Кодак» предложила ему переехать в США, обеспечив его при этом, конечно, как высоким окладом, так и роскошными условиями для работы. Но Шеппард был доволен теми скромными условиями, в которых он спокойно работал, и высокая зарплата его тоже не привлекала. Он категорически отказался от предложения компании «Кодак». Тогда компания выбрала другой путь. Она скупила на бирже все акции предприятия и, став таким образом его владельцем, попросту закрыла лабораторию, в которой он работал. Шеппарду ничего не оставалось делать, как принять предложение и переехать в США.

Обе эти истории, конечно, имеют нечто общее – понимание предприятиями значения роли руководящих творческих работников в развитии современной техники. Для того чтобы привлечь таких способных людей, предприятия готовы идти на большие затраты. Прибыль, которую они могут дать, конечно, не поддается количественному подсчету.

Обе эти истории были мне рассказаны в разное время разными людьми, и я их не проверял. Очень возможно, что в деталях они не точны, но общий характер взаимоотношений между американской промышленностью и учеными, который я наблюдал, они передают достаточно ярко, поэтому и поучительны.

Мы много построили, много освоили, а как мало своего крупного мы внесли в технику! Лично я могу назвать только одно крупное наше достижение – это синтетический каучук. Это достижение действительно мирового масштаба. Тут мы поначалу были впереди. Но, к сожалению, сегодня нас уже обогнали и Америка, и Германия. Но как мало мы сами чувствовали и чувствуем значение этого крупнейшего достижения. Академик Лебедев [7], пионер и создатель, должен был стать национальным героем, а он после поездки в жестком вагоне схватил сыпной тиф и безвременно умер (в 1934 году). Это позорнейший для нас случай. Нужно тут прямо сказать, что если бы Лебедев погиб в капиталистической стране, то, вероятно, в своем салон-вагоне или при крушении своего поезда. Это не случайность. Это показывает только то, что мы не чувствуем еще необходимости в людях, делающих новую технику. Их история у нас всегда одна – это Левша Лескова. Отчасти, может быть, просто потому, что гения народного у нас уйма, поэтому мы так по-хамски с ним обращаемся.

– Рабинович, вас ударили по морде, и вы не реагировали?

– Я не реагировал?! А кто упал?

В 1945 году ко мне в институт приехал Броз Тито. Посещение произошло по инициативе Павле Савича, ученого, физика, который во время войны был атташе по науке в посольстве Югославии и в свободное от дел время работал у нас в институте…

Показывая институт и беседуя с товарищем Тито, я спросил его, как он относится к Мештровичу, работы которого я любил. Иван Мештрович был учеником Родена и одним из крупнейших скульпторов нашего времени. Тито стал говорить о Мештровиче очень плохо. Он сказал, что Мештрович – чуждый им человек, так как недружелюбно и резко высказывается против создаваемого в Югославии государственного строя. К тому же он религиозен и дружит с Римским Папой и т. д.

Я стал спорить с Тито. Я говорил ему, что о человеке, достигшем таких творческих высот в искусстве, как Мештрович, не следует судить по стандартной мерке, и привел ему в пример отношение Ленина к Павлову. Тито оказался хорошим спорщиком. Беседа велась на повышенных тонах, и мы оба говорили резко. Но внезапно Тито прервал разговор и сказал, что я его переубедил и он решил по возвращении в Югославию изменить свое отношение к Мештровичу.

Затем… у нас с Тито произошла большая размолвка, и возвращение к нормальным отношениям стало возможным только при Хрущеве. За эти годы у меня тоже были неприятные события, но впоследствии мое положение улучшилось, и мне была дана возможность путешествовать. Я сам правил машиной и поначалу ездил по демократическим республикам.

В 1966 году, оплатив поездку в Интуристе, я решил поехать в Югославию. На границе меня приветливо встретили и сказали, что, как только я приеду в Белград, меня сразу же хочет видеть маршал Тито. Мы приехали в Белград поздно ночью, но уже в 10 часов утра Тито прислал за нами машину. Первое, что он сказал мне при встрече, было то, что он очень благодарен за тот спор в Москве, после которого он изменил свое отношение к Мештровичу. В результате и Мештрович стал менять свое отношение к новому строю, и оно настолько улучшилось, что он начал активно работать для Югославии. Я помню, что одной из его скульптур был портрет Теслы. После своей смерти все свои работы он завещал Югославии. В Сплите для его скульптур был построен специальный музей, похоронен он там же рядом…