Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

24 апреля 1867 г.

Нет ничего безобразнее русской администрации. Характеристика ее в двух словах: воровство и произвол. [177] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 82.

15 июня 1867 г.

Прокурор, между прочим, говорил мне, что когда ездил с ассизами [178] Заседатели (фр.). – Примеч. ред. по уездам, он удивлен был здравомыслием и беспристрастием присяжных из крестьян. [179] Там же. С. 91.

30 сентября 1867 г.

К старым порокам, наследованным нами от времен татарщины, мы присоединяем новые, которые прививает людям современная цивилизация. И что из этого выйдет, единому Богу известно. О, если бы как-нибудь нам удалось добыть хоть немножко добродетелей, годных и для домашнего обихода и для дел внешних! Увы, мы страдаем не одним расстройством финансов – мы страдаем безнравственностью, что в миллион раз хуже всякого безденежья. [180] Там же. С. 100.

11 декабря 1867 г.

Иные народы развратились, когда сделались образованными, мы же ухитрились погрузиться в омут разврата, находясь почти в варварском состоянии. [181] Там же. С. 107.

29 сентября 1868 г.

Не одною полициею и штыками снискивается право господства, но добрыми нравами и умственным развитием. А каковы наши нравы? Воровство, мошенничество, пьянство – чуть не повальные у нас пороки. Общество наше деморализовано; наука наша слаба; мы до сих пор живем чужим умом. Своего мы мало привили к науке – разве нигилизм. [182] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 131.

27 декабря 1868 г.

Но я боюсь за Россию в одном отношении. Есть на ее теле одна смердящая, опасная рана вроде злококачественного карбункула – это почти повальная деморализация. Массы лишены понятия о честности и долге. Особенно этого рода нравственный недуг свирепствует между людьми так называемыми бывалыми, в сословии промышленников. Есть две точки опоры, на которых держится нравственная деятельность народа – идея чести и религия. О первой пока нечего у нас говорить: она может развиться только со временем, вместе с другими плодами, которые нам сулит эмансипация. Религия… Народ наш не получает религиозного образования. Существует еще третья точка опоры, на которой у нас и держалось всё, – страх, но эта пружина за последнее время сильно заржавела и ослабела; пора заменить ее новою, более целесообразною. Надо подумать, и как можно скорее позаботиться о нравственно-религиозном образовании народа. Разумеется, к этому должно быть призвано духовенство. Но увы! Духовенство наше само лишено образования и того духа деятельности, которым совершаются хорошие, общественные дела. [183] Там же. С. 137.

25 февраля 1869 г.

Внизу пьянство и грубое невежество, в середине неурядица и брожение умов, в верхнем слое отсутствие способностей, патриотизма и характеров. Право, иногда готов отчаяться в будущности России – но не отчаиваешься. [184] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 145.

19 мая 1869 г.

А отечество? Я люблю его, и как горячо люблю, хотя рассудок мой изобличает в нем, с одной стороны, глубокое варварство, а с другой, пожалуй, цивилизацию, но какую шаткую, фальшивую, чисто показную.

Ложь нас съедает. [185] Там же. С. 150.

12 июня 1869 г.

Вот в нескольких словах характеристика России: массы народные – это полудикость, интеллигенция – это полуобразованность. [186] Там же. С. 152.

20 ноября 1869 г.

Начинать многое и ничего не кончать – это одно из свойств нашей русской натуры. [187] Там же. С. 160.

24 мая 1870 г.

Странное и нелепое положение общества: живешь, точно в каком-то омуте, в котором ни на что опереться нельзя: на каждом шагу вас встречают обман и мошенничество. Таковы наши нравы. Я уже года два, как отказался иметь в доме слугу мужчину. Можно сказать, что между мужскою прислугою почти повально свирепствуют пьянство и воровство. Между женщинами по крайней мере не так сильно развито пьянство. Все это сильно осложняет и отравляет домашний быт. [188] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 176.

16 августа 1870 г.

Немец глубокомыслен с ног до головы; мы легкомысленны и более остроумны, чем глубоки. Немец устойчив и постоянен; мы шатки и неспособны к выдержке. Немец – раб труда, как вол; мы народ веселый и разгульный, но способны в один день поработать больше, чем кто другой в месяц. Оттого, говорят, и работа наша непрочна – правда, но мы о том не тужим и готовы не плакать над развалинами своих зданий, а скорее смеяться над тем, что долго себя мучили работою. Немец – эгоист до мозга своих костей; русский добродушен и доступен всяким человеческим впечатлениям. От немца не ждите великодушия, самоотвержения, забвения обид; русский, подравшись со своим врагом, побратается с ним, даст ему и хлеба и денег, словом, забудет, что у него морда была в крови от кулака его противника. [189] Там же. С. 179.

23 апреля 1871 г.

Наклонность к розни едва ли не лежит в основе русского духа, на этом и покоится незыблемо самодержавие. [190] Там же. С. 204.

8 марта 1872 г.

Россия страдает совсем не теми недугами, как Западная Европа, и потому к нам вовсе не идут те теории об изменении существующего порядка, какие проповедуются там. У нас две глубокие раны, требующие врачевания: невежество народа и дурная администрация. [191] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 230.

5 июня 1872 г.

Униженные в течение последнего времени отовсюду извне, развращенные до мозга костей внутри, где взять нам чувство своего национального достоинства? [192] Там же. С. 242.

20 июня 1872 г.

Общество, которого не могли пробудить ни крестьянское освобождение, ни земские учреждения, ни судебная реформа, стоит того, чтобы им управляли посредством насилия. [193] Там же. С. 242.

25 июня 1872 г.

Да, Россия одно, а общественность наша – иное. Конечно, и дым отечества нам сладок, однако не этот отвратительный смрад от повсеместной испорченности нравов. [194] Там же. С. 243.

4 июля 1872 г.

Общество, которое само ничего разумного и честного не хочет делать, не заслуживает, чтобы с ним поступали честно и разумно! [195] Никитенко А. В . Дневник. В 3 т. Л., 1955–1956. Т. 3. С. 244.

8 июля 1872 г.

Множество неудобств бывает следствием всяких реформ общественных, и жаловаться на них было бы несправедливо и малодушно. Но бесчестность, отсутствие всяких понятий о законности и долге, обманы при всяких сделках, одним словом, попирание общественной честности – вот что крайне дурно и невыносимо в нынешнем состоянии нашего общества. Это уже не от реформ, а от того, что составляет нравы наши. Поэтому и реформы служат не столько основанием добра, сколько поводом ко злу. И так как подобное состояние нравов есть наследие веков, то надобны силы, чтобы переменить их к лучшему. [196] Там же. С. 245.