Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

Тот род цивилизации, который привили этой несчастной стране, роковым образом привел к двум последствиям: извращению инстинктов и притуплению или уничтожению рассудка. Повторяю, это относится лишь к накипи русского общества, которая мнит себя цивилизованной, к публике, – ибо жизнь народная, жизнь историческая еще не проснулась в массах населения. Она ожидает своего часа, и когда этот час пробьет, она откликнется на призыв и проявит себя вопреки всему и всем.

Письмо к Э. Ф. Тютчевой от 30 нояб. 1854 г . [230] Тютчев Ф. И . Сочинения: в 2 т. М., 1984. Т. 2. С. 228.

Одним словом, власть в России на деле безбожна , ибо неминуемо становишься безбожным, если не признаешь существования живого непреложного закона, стоящего выше нашего мнимого права, которое по большей части есть не что иное, как скрытый произвол. В особенности грустно и безнадежно в настоящем положении то, что у нас все общество – я говорю об обществе привилегированном и официальном – благодаря направлению, усвоенному им в течение нескольких поколений, не имеет и не может иметь другого катехизиса, кроме катехизиса самой власти.

Письмо к А. Д. Блудовой от 28 сент. 1857 г . [231] Тютчев Ф. И. Сочинения: в 2 т. М., 1984. Т. 2. С. 251.

Но что действительно тревожно, что плачевно выше всякого выражения, это – глубокое нравственное растление среды, которая окружает у нас правительство и которая неизбежно тяготеет также над вами, над вашими лучшими побуждениями.

Я, право, не знаю, стояло ли когда-нибудь во главе какого бы то ни было общества что-либо столь же посредственное в отношении души, характера и ума, как то, что стоит во главе нашего.

Письмо к А. М. Горчакову от 21 апр. 1859 г . [232] Там же. С. 256.

Однако в конце концов, что же означает это всеобщее скудоумие, ведь оно не могло бы наступить, если бы не стерлись определенные нравственные понятия.

Что здесь причина и что следствие? Или, быть может, следует признать, что все происходит от присущей нам, как племени, обыкновенной отсталости? Но в этом случае нельзя было бы без глубокой грусти думать о самом ближайшем будущем, ибо пришлось бы признать, что место, занимаемое нами в мире, совершенно случайно, что оно никак не оправдано, что мы его не заслуживаем и что Высшая Справедливость, расставляющая факты и события по их значению, не замедлит поставить нас на подобающее нам место. Одним словом, пришлось бы признать, что справедливым в отношении нас оказывается, таким образом, зарубежное мнение. Может быть, подсознательным ощущением этого и объясняется всеобщая низость.

Письмо к А. Ф. Аксаковой от 7 дек. 1870 г . [233] Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн. 1. С. 365–366.

Всякие попытки к политическим выступлениям в России равносильны стараниям высекать огонь из куска мыла. Следовало бы понять раз навсегда, что в России нет ничего серьезного, кроме самой России.

Письмо к Е. Ф. Тютчевой. (Ноябрь – дек.) 1870 г . [234] Тютчева А. Ф . При дворе двух императоров. М., б. г., С. 213.

Ты пишешь мне, что в московском обществе сейчас наблюдается отсутствие интересов, то же самое можно сказать в данный момент и о Петербурге. Но не обстоятельства тому причиной. Это отсутствие интересов целиком заключается в самих людях. Не к чему обольщаться. Современное русское общество – одно из самых бесцветных, самых заурядных в умственном и нравственном отношении среди тех, что когда-либо появлялись на мировой арене, а заурядности не свойственно чем-либо живо интересоваться. Там, где нет стремлений, даже зло мельчает.

Письмо к А. Ф. Аксаковой от 28 сент. 1872 г . [235] Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн. 1. С. 378.

Учтивость и какая-то прелесть обращения здешних жителей мне нравится. Простая крестьянка, у которой вы купите на рынке за какой-нибудь шиллинг фруктов или зелени, отвесит вам с такою приятностью кникс, которому позавидовала бы и наша горожанка.

Письмо к матери из Любека от 13 авг. 1829 г. [236] Гоголь Н. В . Полн. собр. соч. Т. 10. М., 1940. С. 154.

Прискорбна мне эта невежественная раздражительность, признак глубокого упорного невежества, разлитого на наши классы. Столица щекотливо оскорбляется тем, что выведены нравы шести чиновников провинциальных; что́ же бы сказала столица, если бы выведены были хотя слегка ее собственные нравы? <���…> И то, что́ бы приняли люди просвещенные с громким смехом и участием, то самое возмущает желчь невежества; а это невежество всеобщее.

Письмо к М. П. Погодину от 15 марта 1836 г. [237] Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 11. М., 1952. С. 45.

<���Александр. – Д. С .> Тургенев, между прочим, сказал важную истину, которая отчасти известна, может быть, и Александре Осиповне <���Смирновой-Россет. – Д. С .>, – что, живя за границею, тошнит по России, а не успеешь приехать в Россию, как уже тошнит от России.

Письмо к Н. М. Смирнову из Франкфурта от 3 сент. 1837 г. [238] Там же. С. 108.

Если бы вы знали, с какою радостью я бросил Швейцарию и полетел в мою душеньку, в мою красавицу Италию. Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр – всё это мне снилось. Я проснулся опять на родине…

Письмо к В. А. Жуковскому из Рима от 30 окт. нов. ст. 1837 г. [239] Там же. С. 111.

Не житье на Руси людям прекрасным; одни только свиньи там живущи.

Письмо к М. П. Погодину из Рима от 5 мая нов. ст. 1839 г. [240] Там же. С. 224.

Клянусь, непостижимо странна судьба всего хорошего у нас в России! Едва только оно успеет показаться – и тот же час смерть! Безжалостная, неумолимая смерть!

Письмо к М. П. Балабановой из Рима от 30 мая нов. ст. 1839 г. [241] Гоголь Н. В . Полн. собр. соч. М., 1952. Т. 11. С. 228.

Покамест вот вам слова, которые вечно должны звучать в ушах ваших. Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот – лень, или, лучше сказать, болезненное усыпление, одолевающее русского. Много мыслей, не сопровождаемых воплощением, уже у нас погибло бесплодно.

Письмо к К. С. Аксакову из Рима. Март (?) 1841 г. [242] Там же. С. 338.

Вы уже знаете, какую глупую роль играет моя странная фигура в нашем родном омуте, куда я не знаю, за что попал. С того времени, как только ступила моя нога в родную землю, мне кажется, как будто я очутился на чужбине. Вижу знакомые, родные лица; но они, мне кажется, не здесь родились, а где-то их в другом месте, кажется, видел; и много глупостей, непонятных мне самому, чудится в моей ошеломленной голове.

Письмо к М. П. Балабиной. Янв. 1842 г. [243] Там же. Т. 12. С. 32.