Дамир Соловьев - Русские писатели и публицисты о русском народе

<���…>

Принимая в расчет все количество крепких напитков, начиная с виноградного вина и пива, мы не найдем, чтобы русский человек в общей сложности выпивал более немца или англичанина. Можно только упрекнуть его в способе выпивать свою долю. Если всякий настойчиво пьющий постепенно превращается в коня, льва и, наконец, в свинью, то наши питухи нередко с такой быстротой проходят все метаморфозы, что наблюдатель не замечает двух первых превращений. Посмотрите на кучера, ссадившего хозяина на чугунку и заехавшего на обратном пути к первому кабаку. Долго ли он там пробыл? Две, три минуты. А в каком он виде? О коне и льве и помину нет. Что же тут делать? Нельзя же за всяким приставить няньку, которой известна и его душа, мера и экономические средства. Кроме того, надо же хоть каплю последовательности. Ведь была нянька, и довольно строгая. Она более 200 лет своею палкою не давала пить и заставляла работать.

А. А. Фет. Из деревни. [384] Заря. 1871. № 26. С. 25–28.

При новом вступлении в остзейский край мне было 34 года, и я не могу умолчать о произведенном на меня впечатлении культурной страны, которую глаз беспрестанно сравнивал с нашею Русью.

Я должен признаться, что сравниваю тогдашнее состояние остзейского края, которого не видал с тех пор, с теперешним положением нашего черноземного населения, близко мне знакомых. Разница выходит громадная.

Почва этого края не выдерживает никакого сравнения с нашею черноземною полосою, а между тем жители сумели воспользоваться всеми данными, чтобы добиться не только верного, но и прочного благоустройства. Поля возделаны со всевозможною тщательностью, всюду проложили не широкие, но прекрасно содержанные шоссе; леса, дичина и рыболовство не подвергнуты беспощадному расхищению; небольшие, круглые и сильные крестьянские лошади прекрасно содержаны, и вы не встретите ни тощих кляч, попадающихся у нас на каждом шагу, ни нищих. [385] Фет А. А . Воспоминания. М., 1983. С. 278–279.

Когда я беседую с русским мужиком, его бесхитростная здравая речь, бескорыстное человеческое чувство к ближнему заставляют меня сознавать, как я развращен перед ним и сердцем, и умом, и краснеть за свой эгоизм, которым пропитался до мозга костей…

Н. А. Некрасов в беседе с И. С. Тургеневым (1852). [386] И. С. Тургенев в воспоминаниях современников. М., 1969. Т. I. С. 142.

– Имеете право потешаться надо мной! – мрачно отвечал Некрасов. – Я вас еще более потешу и удивлю, если выскажу вам свою откровенную мысль, что мое авторское самолюбие вполне было бы удовлетворено, если бы, хотя после моей смерти, русский мужик читал бы мои стихи!

Василий Петрович в ужасе схватил себя за голову и воскликнул:

– Боже упаси нас видеть в тебе конкурента автора «Бовы королевича»… Нет, ты сегодня, мой любезный друг, говоришь чистейший абсурд, – и иронически добавил: – Хочешь быть русским Беранже; но ведь ты, мой любезный, не сообразил, что во Франции народ цивилизованный, а наш русский – это эскимосы, готтентоты!

– Ты бы, Василий Петрович, лучше молчал о русском народе, о котором не имеешь понятия! – раздражительно воскликнул Некрасов.

– И знать не хочу звероподобную пародию на людей, и считаю для себя большим несчастьем, что родился в таком государстве. Ведь вся Европа, любезнейший, смотрит на русского чуть ли не как на людоеда. Ты ведь не путешествовал по Европе, а мы в ней жили и не раз испытали стыд, что принадлежим к дикой нации.

– Если ты нашел, что я говорю сегодня абсурд, то ты сейчас перещеголял меня, Василий Петрович, – ответил Некрасов.

– Да, я европеец, а не русский дикарь, – разгорячась, воскликнул Василий Петрович. [387] Панаева А. Я . Воспоминания. М., 1986. С. 329–330.

Гордость и самоуверенность даже при глупости ничего, а при уме это прибавка трех четвертей силы. Русские люди до нищеты бедны этими качествами.

Письмо к В. М. Лазаревскому из Дьеппа от 29 июля (10 августа) 1869 г. [388] Некрасов Н. А . Полн. собр. соч. и писем. Т. 11. М., 1952. С. 150.

…когда Засецкая при двух дамах сказала, что она не знает: «что именно в России лучше, чем в чужих странах?», то Достоевский ей коротко отвечал: «все лучше». [389] Лесков Н. С . Собр. соч. М., 1958. Т. 11. С. 149.

Гончаров все мне говорил о Тургеневе, так что я, хоть и откладывал заходить к Тургеневу, решился, наконец, ему сделать визит. <���…> его книга «Дым» меня раздражила. Он сам говорил мне, что главная мысль, основная точка его книги, состоит в фразе: «Если бы провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве». Он объявил мне, что это его основное убеждение о России. <���…> Ругал он Россию и русских безобразно, ужасно. Но вот, что я заметил: все эти либералишки и прогрессисты, преимущественно школы еще Белинского, ругать Россию находят первым своим удовольствием и удовлетворением. Разница в том, что последователи Чернышевского просто ругают Россию и откровенно желают ей провалиться (преимущественно провалиться!). Эти же отпрыски Белинского прибавляют, что они любят Россию. А между тем, не только всё, что есть в России чуть-чуть самобытного им ненавистно, так что они его отрицают и тотчас же с наслаждением обращают в карикатуру, но что если б действительно представить им, наконец, факт, который уже нельзя опровергнуть или в карикатуре испортить, а с которым надо непременно согласиться, то мне кажется, они бы были до муки , до боли, до отчаяния несчастны. <���…>

Между прочим, Тургенев говорил, что мы должны ползать перед немцами, что есть одна общая всем дорога и неминуемая, – это цивилизация и что все попытки русизма и самостоятельности – свинство и глупость. …я взял шапку и как-то совсем без намерения, к слову, высказал все, что накопилось в три месяца в душе от немцев:

«Знаете ли, какие здесь плуты и мошенники встречаются? Право, черный народ здесь гораздо хуже и бесчестнее нашего, а что глупее, то в этом сомнения нет. Ну вот Вы говорите про цивилизацию; ну что сделала им цивилизация и чем так очень-то они могут перед нами похвастаться!»

Он побледнел (буквально ничего, ничего не преувеличиваю!) и сказал мне: «Говоря так, вы меня лично обижаете. Знайте, что я здесь поселился окончательно, что я сам считаю себя за немца, а не за русского, и горжусь этим!»

Письмо к А. Н. Майкову от 16 (28) авг. 1867 г. из Женевы. [390] Достоевский Ф. М . Полн. собр. соч. СПб., 1985. Т. 28. Кн. 2. С. 210–211.

…работник здешний не стоит мизинца нашего: смешно смотреть и слушать. Нравы дикие; о, если б Вы знали, что они считают хорошим и что дурным. Низость развития: какое пьянство, какое воровство, какое мелкое мошенничество, вошедшее в закон в торговле. Есть, впрочем, несколько и хороших черт, ставящих их все-таки безмерно выше немца. (В Германии меня всего более поражала глупость народа: они безмерно глупы, они неизмеримо глупы.) У нас даже Ник. Ник. Страхов, человек ума высокого, – и тот не хочет понять правды: «Немцы, говорит, порох выдумали». Да их жизнь так устроилась! А мы в это время великую нацию составляли, Азию навек остановили, перенесли бесконечность страданий, сумели перенести, не потеряли русской мысли, которая мир обновит, а укрепили ее, наконец, немцев перенесли, и все-таки наш народ безмерно выше, благороднее, честнее, наивнее, способнее и полон другой, высочайшей христианской мысли, которую и не понимает Европа с ее дохлым католицизмом и глупо противуречащим себе самому лютеранством.