Виктор Коваль - Особенность конкретного простора

А дальше думать ей уже не хочется,
Впадать в бытописательство детальное

Услуги по… коньков заточке.
Неглинка. Помните, разнообразной пастой
Заправку шариковых ручек? В этой точке
Всем заправлял златозубастый
С тройной отсидкою Фарид.
Он молнию вшивал мохнатой лапой,
Крюк клюшки гнул паяльной лампой,
Что синем пламенем горит.
Он эту точку, видимо, держал
Не для трудкнижки и не ради денег,
Но – чтоб огонь его гудящий окружал
И света синего – сиреневый оттенок.

Плыви, плыви сиреневый туман.
И то, что с ним рифмуется – туда же.
Почтовый ящик. Я стою, как истукан,
Читаю приглашенье к распродаже
В фасовке заводской ацетилена
И полуфабриката шоколада.
К чему бы это? Что это – эмблема?
В каком контексте, и какого ляда?
Читаю снова: да, гексахлоран,
Башкирский мёд, вагон со стекловатой.
А что? Разумно: старых шуб обмен
На новые. Обидно, что с доплатой.
Тут все, что подобает человеку,
Как я – разнообразного достатка:
Коттедж. Великолепный вид на реку.
Песок. Бесплатная доставка.
Ну, как же – разбежался! В Сингапур.

Да, да Египет, Крит, со скидкою путёвки…
Я эту призывающую дурь
Воспринимаю в качестве издёвки.

И тут ещё Свидетель Иеговы
Мне пишет:
«Завтра – всё! А вы готовы?»

Бывало, все услуги по —
Один продмаг, одно сельпо.
Теперь…
Испания, керамика, смеситель,
Германия, сушитель, нагреватель,
И я как Витя, биожитель – потребитель
И Леша, мой приятель – покупатель —
Идём вдоль по рядам внимательно и бодро.
В центре вниманья – голени и бёдра
Куриные, и для морозной свежести —
«Миф», «Дося» моющие принадлежности
И «Ласка»;
Сосиска венская, колбаска
Деревенская.
Теперь их тут, как воздуха – навалом,
А ведь бывало… Хватит о бывалом!

Особенность конкретного простора:
Замылка взора,
Тыщи как копейки,
Рука судьбы,
Плечо индейки

Полвека я уже как доктор.
И тем, конкретно, знаменит,
Что, разломавши репродуктор,
Я обнаружил там магнит.
Из репродуктора сирена
Мне пела, что она калитку
Приотворила в чудный сад,
Что есть на свете рио-рита,
Мосторг, ВДНХ и Гагры,
Цирк на Цветном и эскимо.
И на Трубе, на месте самом видном
Она содержит пирожки с повидлом.
И, что с котятами – не там, а у Мосторга —
Марина из седьмого «Б» сказала строго.
Из репродуктора сирена
Мне пела так, что три танкиста
Горят, горят в душе моей!
И, что запутавшийся в детском лепете,
Я умиленья уронил слезу,
Туда, где восковые гуси-лебеди
И утки плавали в тазу —
У цирка, помню, на Центральном рынке.
Что ты ответишь на: какой же ты дурак! —
Что дура! – из седьмого «Б» Маринке

Мне кажется, что в каждом доме
Располагается на фоне
Ограды зоопарка сонный пони —
Неужто тот же? – а на нем – дитя
Сидит с улыбкою цветущей,
К тому же месту общему, цветя,
Впоследствии своих детей ведущий —
В берете черном, в расписной венгерке,
Пошитой мамою по высшей мерке —
Великоватой, но ботинки,
Я вспоминаю, жмут на фотоснимке

Я буду врать – и не солгу,
А правду расскажу – едва ли.
Не зря конфетную фольгу
Мы золотцем именовали.

Чтобы немедленно – к восьми! —
Кому-то из окна орали.
У мамки-улицы спроси —
За что пороли?

Еще задолго перед сроком
Тому настырному влетит,
Кто перебил водой с сиропом
И пирожками – аппетит.

Тогда – ужасные инфанты,
Теперь – отцы во цвете лет,
Мы закопали наши фанты
И застеклили наш секрет

О, дымка! О, туман нелётный,
Вползающий ко мне домой!
То разряженный он, то плотный,
И вдруг – как вихрь огневой!
Так закрутил меня Армагеддон —
Наш – снежный и египетский – песчаный.
Дурная смесь – кошмарный сон.
Теперь смешной. Тогда печальный.
Особый пафос сна:
Как мне избегнуть пекла,
Коль воздух всюду пламенеет бегло?
Особый юмор сна:
«Але!» – с пожарной службою
Я срочно выхожу на связь.
Дежурный отвечает: «Слушаю.
Как вас зовут и адрес ваш?»
Помехи. В трубке треск и вслед за этим
Кошмар рассеялся. Гляжу:
Туман – надуман. Телефон – предметен.
И я лежу,
Как звать меня, по телефону говорящий,
Не виртуальный, нет, но настоящий.
«Отбой! – кричу. – Кошмар попутал, все – в ажуре!»
«Нет. Поздно, – отвечает мне дежурный. – Наряд в пути!»

Полковник с каской на боку – пожарный
И два мента – сержанта с акаэмами
Вошли. Я объясняю: сон кошмарный.
А это – чай, черновики с поэмами,
Остатки завтрака – нормальный быт.

И я – рассудочен и вовремя побрит.
А также я имею свойство
Благодарить людей за беспокойство.
Даю:
Ментам – по сотне: «Не сочтите за обиду».
Полковнику, что под рукой, – Хеопса,
За неименьем третьей сотни – пирамиду.
На их вопрос: «Зачем я красномордый?».
«Ах, виноват, – не лепечу я, – извините!»
Но: «Загорел! – ответ имею твердый. —
Да. В марте! Что, не верите? В Египте!»
Мои понятья, посчитав нечеткими,
Они меня препроводили для порядка
Во множество дверей с решетками,
С ключом единым – «кавадратка».
«Конечно, в принципе, ты, брат, невиноватый.
Но не учел серьезности момента.
И засветился, как дурак, тогда ты,
Когда в Москве вокруг – одни теракты,
А в воскресенье – выбор Президента!»

Неделю воли не видать мне и небесной выси
И пребывать в тоскливой заморочке:
Ну, сдал бы я полковнику весь комплекс в Гизе,
А как потом в глаза смотрел бы дочке?

Пурпурно-алые яблоки, думаю, что – Джонатан,
Скачут по лестнице вниз на «Отрадном».

Север. Серая ветка.

Эка печаль, что – побитые,
На кольцевой – всё б раздавили!

Думаю,

Что же такое на «Бунинской» скачет «аллее»?
Ясно – антоновка, желто-зеленая!

Серая ветка. Юг.

Скачет лягушка по нашей садовой дорожке,
Ёжик за нею бежит, никак не поспеет.
Тут появляется Лакки (Lucky – удачник).
Как черная молния, он настигает лягушку,
Чуть придавив, отступает:
«Ёжик, твой теперь ход!»

Ёжик – к лягушке. Но та
Живо в тройном прыжке сиганула
В кадку с водой дождевою и грязной посудою – плюх!
Скрылась, как в омуте. Двух
Теплокровных надула амфибия.