Анатолий Кондрашов - Мысли и изречения великих о самом главном. Том 2. Вселенная. Время

Даже если вся жизнь на нашей планете погибнет, где-то должна существовать другая жизнь, о которой нам ничего не известно. Невозможно, чтобы наш мир был единственным; должны существовать многие другие миры, которых мы не видим, в каком-нибудь пространстве или измерении, которых мы просто не воспринимаем. Хотя даже я и не могу этого доказать, хотя даже я и не логичен, – я верю в это.

Есть только две возможности: либо во Вселенной есть жизнь, достигшая более высокого уровня развития, чем мы, либо мы самая разумная форма жизни во Вселенной. Как бы ни было на самом деле, эта мысль очень отрезвляет.

Оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров, а пессимист опасается, что так оно и есть.

Эти огромные расстояния между звездами не случайны. Существа и миры изолированы друг от друга. Этот карантин отменяется только для тех, кто достаточно хорошо постигли самих себя и достаточно благоразумны, чтобы безопасно путешествовать от звезды к звезде.

Самый надежный признак существования разумной жизни где-то во Вселенной заключается в том, что она не пытается вступить в контакт с нами.

Думаю, что это было бы бедствием. Инопланетяне будут, вероятно, далеко впереди нас в своем развитии. История контактов развитых народов с примитивными на этой планете была не очень-то счастливой, а ведь они принадлежали к одному и тому же биологическому виду. Думаю, что нам лучше не высовываться.

Я уверен, что Вселенная наполнена разумной жизнью. Просто она слишком разумна, чтобы вступить в контакт с нами.

Тому, размеры чего бесконечны, нельзя приписать ни центра, ни границ… Таким образом, Земля располагается в центре ничуть не более, чем любой другой мир.

И дураку понятно, что, будь земля круглой, косички у китайцев торчали бы вертикально вверх, а не висели вдоль спины, как они висят согласно заверениям всех путешественников.

Атомные бомбы скапливаются на заводах, полиция рыщет по городам, ложь потоком льется из громкоговорителей, но Земля все еще обращается вокруг Солнца, и никакие диктаторы и бюрократы, с каким неодобрением они ни относились бы к этому процессу, помешать ему не в силах.

Сравнивая нашу землю со Вселенной, мы находим, что она всего лишь точка.

До тех пор, пока эта планета обращается вокруг Солнца да еще и вращается вокруг собственной оси, у нас будут кружиться головы и мы будем ошибаться.

Земное притяжение – это привычка, от которой очень трудно избавиться.

Три великих изначальных звука в природе – это шум дождя, гул ветра в девственном лесу и грохот океанских волн у берега.

Есть два Голоса – моря и гор; каждый из этих Голосов очень сильный.

Горы – это неподвластные тлению монументы Земли.

Самый искусный ваятель трудится над камнем не с помощью медных или стальных инструментов, а мягкими касаниями ветра и воды, работающих на досуге при полном попустительстве времени.

В лунном свете есть что-то призрачное; в нем бесстрастие бестелесной души и что-то от ее непостижимой тайны.

Лунный свет – это скульптура, а солнечный – живопись.

Закаты солнца так прекрасны, что иногда кажется, будто смотришь сквозь врата Небес.

Несносное тщеславие привело людей к убеждению, что природа создана только для них, как будто Солнце… зажгли только для того, чтобы могли созреть наши яблоки и капуста… Неужели только потому, что Солнце светит нам днем из года в год, люди и в самом деле полагают, будто оно создано лишь для того, чтобы мы не натыкались на стены?

Мы привыкли забывать, что Солнце светит на возделанные поля, на прерии и на леса, не делая между ними никакого различия. Все они одинаково отражают и поглощают его лучи, и поля составляют лишь малую часть величавой картины, которую наблюдает светило, совершая свой дневной путь. Пред лицом его вся земля равно возделана – подобно саду. А значит, мы обязаны принимать блага его света и тепла с должными доверием и великодушием.

Пурпурный рассвет всегда предвещает моряку крушенье, полю ураган, горе пастухам и беду птицам – ненастье людям и животным.

Старые соборы хороши, но огромный голубой свод над ними еще лучше.

Стоя на заснеженной равнине, словно на лугу среди холмов, я врубаюсь сперва на фут в снег, потом на фут в лед и открываю у своих ног окошко, а затем, наклонившись напиться, заглядываю в тихое жилище рыб, наполненное мягким светом, будто пропущенным сквозь матовое стекло, с дном, усыпанным, как и летом, светлым песком; там царит безмятежный, вечный покой, тот же, что и в янтарном сумеречном небе, гармонирующий с бесстрастным и ровным нравом обитателей. Небо у нас под ногами, а не только над головой.

Небо – это ежедневный хлеб для глаз.

Море никогда не изменяется, и его действия, что бы ни говорили люди, окутаны покровом тайны.

Море не вознаграждает того, кто слишком озабочен, слишком жаден или слишком нетерпелив. Охота за сокровищами свидетельствует не только о нетерпении и жадности, но и об отсутствии веры. Терпение, терпение и терпение – вот чему учит море. Терпение и вера.

Никогда, ни в какую пору не доверяй морю, даже если его спокойствие лживо и соблазнительно улыбается тебе.

Ненавижу, стоя на берегу, слушать, как море ревет и неистовствует, словно попавший в клетку дикий зверь. Оно напоминает мне бесконечные усилия человеческого разума, пытающегося освободиться, а в результате снова оказывающегося там, откуда он начал.

Быть может, на лице земли нет ничего столь прекрасного, чистого и в то же время просторного, как озеро. Небесная вода. Ему не нужно ограды. Народы приходят и уходят, не испачкав его. Озеро – это зеркало, которого не разбить ни одним камнем, с которого никогда не сотрется амальгама, на котором Природа постоянно обновляет позолоту; ни бури, ни пыль не способны замутить его всегда ясной поверхности; любая грязь, попадающая на него, тонет или смахивается нежной кисточкой солнечных лучей; ничье дыхание его не затуманивает, а свое собственное оно поднимает облаками высоко над собой, чтобы они парили там и продолжали отражаться в нем.