Николай Уваров - Вологодчина в русском фольклоре

Ой поехал Аксёнышко в чисто поле.

Да завидел – в чистом поле огонь горит,

Ай, огонёчек горит малёхонько,

Как встават в чистом поле – дымок встават,

Ай, дымок встават в чистом поле тонёхонько.

Как сидит сорок воров, сорок разбойников,

Как делят они денег сорок тысяч:

Как пограбили Микулушку Можайского.

Как говорил Аксёнко таковы речи:

«Ой, же вы, сорок воров, сорок разбойников!

Дайте-ка мне долю хоша третью часть».

Говорят сорок воров, сорок разбойников:

«Не дадим тебе, Аксёныщку, доли третьей части».

Говорит Аксёнко во второй наклон:

«Ой, же вы, сорок воров, сорок разбойников!

Дайте-ка мне денег хоша пять рублей.

Ой, со похмелья у Аксёнышка голова болит,

Ещё нечем Аксёнышке опохмелиться», -

«Не дадим тебе, Аксёнышке, денег ни копеечки».

Говорил Аксёнко таковы речи:

«Ой, же вы, татара немилостивы!

Вам со старого у меня взять нечего.

Как у старого у меня, у седого

Медная пуговка в пятьсот рублей,

Как вторая пуговка да в целу тысячу,

Ой, самой кунии шубы числу-смёту нет,

Числу-смёту нет, да ей цены тут нет».

Тут татарищев тут задор берёт,

Они начали на Аксёнышка поскакивать,

Ай поскакивать, Аксёнышка похлапывать.

Как хватал Аксёнка татарища за желты кудри,

Ай, как начал татарищем помахивать;

Как помахивает да сам пощалкиват:

«Уж ты жиловат, татарин, – не перервёшься,

На семи суставах раздаваешься!»

Как прибил сорок воров, сорок разбойников,

Обирал у них денег сорок тысяч;

Тогда поехал на царёвы вольны кабаки.

Как заехал во тот город во Вологду.

Он не только сам-то пьёт, сколько голей поит,

Ещё тех голей кабацких.

Ой, пропил Аксёнко денежек сорок тысяч.

Как удумали народ волокжана,

Как пограбил, будто Миколушку Можайского.

А состроили грядочку дубовую,

Сторожили петельку шелковую.

Говорит Аксёнко таковы речи:

«Ой же вы, народ волокжана!

Дайте-ка мне чару зелена вина,

Ещё мерою да полтора ведра».

Ай, давали чару зелена вина:

Выпивал Аксёнко на единый дух.

Говорит Аксёнко во второй након:

«Ой, же вы, народ волокжана!

Дайте-ка мне чару полвтретья ведра».

Выпил Аксёнко на единый дух.

Говорит Аксёнко во третей након:

«Ой же вы, народ волокжана!

Дайте-ка мне чару полшеста ведра,

Ой, же вы, народ волокжана,

Чтобы мне не только было страшно в петлю сунуться».

Ой, давали чару зелена вина,

Ещё мерою ли чара в полшеста ведра.

Выпивал Аксёнко на единый дух.

Ой, тогда Аксёнко стал навеселе,

Вырывал он грядочку дубовую,

Сорывал петельку шелковую,

Говорил Аксёнко таковы речи:

«Ой, же вы, народ вологжана!

Вы бежите-ка, куда у вас да голова несёт».

Как пошёл Аксёнко на те царёвы вольны кабаки,

Обирал он денежек сорок тысяч;

Как седлал, уздал своя добра коня

И поехал во Киев, в славен Киев-град,

Ко тому ко солнышку Владимиру.

Только видели Аксёнка седучи,

Как не видели в чисто поле поедучи;

Только жёлтые песочки столбом ставятся.

Не дорогами да не воротами -

Через те ли стены городовые.

Как приехал во Киев, в славен Киев-град:

«Здравствуй, солнышко Владимир столен киевский!

Я поездил далече во чистом поле.

Я завидел в чистом поле – сидит сорок воров,

Как сорок воров сидит, сорок разбойников;

Я обрал у них денежек сорок тысяч».

Москва, Кремль. Автор неизвестен. Гравюра 17 века. Русская земля начинается с кремля

А и как задумал Грозный царь Иван Васильёвич

А и он построить-то, сделать Вологду второй Москвой, -

А и вот не сделал царь ведь и Вологды второй Москвой.

А и почему же он не сделал, царь, второй Москвой?

А когда стоял он во Божией церквы у обедни он,

А и во ту пору, во то времечка упал кирпиц,

А и с потолков упал кирпиц на царя на Ивана Васильёвича, -

А и он оставил всю построечку вот второй Москву,

А и призадумалсе царь тогда да он же думушкою:

«А не велит, верно, ведь и Бог строить второй Москвы,

А и как велит да Бог владеть да всё одной Москвой».

А и он не сделал, не состроил хоть второй Москвы,

А и всё же он сделал на то место Божью церьковь,

А и вот Божью церкву состроил он, Николин храм,

А и как положил денег вкладом сорок тысячей;

А и как устроил храм Николин хорошо же он,

Ай изукрасил, снарядил его по хорошему,

Привёл в такое ведь и очунь в удивленьице:

А ишшо стали-то народ-люди дивоватисе,

А и как они же стали всё отовсюль скоплятисе,

А посмотрять хотели ведь и все люди второй Москвы,

А ишшо второй Москвы хотели они, Божьёй церквы.

А вот и пришла-то эта славушка по всем городам,

А и как дошла ета ведь славушка до деревеньки

А и как ведь и жил-то, был ведь и мужик-от деревеньской-от,

А и как мужик-от был-жил – звали всё Орсёнушко,

А и как Орсёнушко-то был да всё вдовой сын.

А и как Орсёнушко от батюшка-та малёшенек осталсе всё,

А и как возростила его родимая матушка, А и он как ходил-то всё,

Оксёнушко, в тёмны леса, А и как стрелял, стрелял

Орсёнушко куниць-лисиць. А и один вечер-то

Орсёнушко пришёл он из тёмных лесов,

А и как увидел тут Орсёнушко: народ идет, ведь и копитсе-то всё кучею,

А и меж собой-то всё народ-люди разговаривают.

А и подошёл-то наш Орсёнушко близёшенько,

А и подошол-то к йим Орсёнушко, низко кланелсе:

«А уж вы здравствуйте, народ же, люди добрые,

А и вы про што, про што, народ-люди, разговор водите?

А и уж вы водите розговор, всё разговариваете?»

А и отвечали мужики тут всё Арсёнушку:

«А и говорим-то, разговор ведём, Арсёнушко,

А мы про ту ли судим всё же про втору Москву, -

А и хороша-то всё построена втора Москва!

А и не Москва-то всё ведь и в Вологды состроена,

А и не белокаменна во Вологды уделана,

А и он состроен, сделан чудной храм Осподен-от,

А и на Николу-ту ведь и храм етот состроен-от,

А и хорошо же храм ведь и весь он изукрашонной,

А и как положено денег вкладом сорок тысечей.

А и велико только несчастие случилосе,

А подломили-то всю же вот втору Москву,

А и как втору Москву, Николин храм

А и вот забрали всю же сумму, сорок тысечей, -

А и всё ли жертвенье было же всё пожаловано

А и как самим Грозным царём Иваном-то Васильёвичём.

А и теперь-то ишшут всё воров, ищут-дознаваютсе

А и как ли тих ли всё воров, ноцьных разбойницьков;