Эрна Померанцева - Мифологические персонажи в русском фольклоре

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ ЭТНОГРАФИИ ИМ. Н Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ

МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» МОСКВА 1975

Монография посйяЩеИа изучению устных рассказов (бмлнчек, бывальщин) о мифологических персонажах. В соответствующих главах автор рассматривает пять важнейших тематических циклов рассказов —- о лешем, водяном, русалках, домовом и чёрте. Прослеживается также трансформация этих персонажей в современных записях устной прозы. К книге приложен указатель сюжетов бы-лнчек и бывалыцин о мифологических персонажах на русском и немецком языках.

Эрна Васильевна Померанцева Мифологические персонажи в русском фольклоре

Утверждено к печати Институтом этнографии им. И. N. Миклухо-Маклая

Академии паук СССР

Редактор нздатсльстил Г. В. Шелудько. Художественный редактор В. Н. Ти-кунов. Художник Д. В. Орлоа. Технический редактор А. П. Гусспа.

Корректор Б. И. Ры/ши.

Сдапо в набор 10/1X 1974 г. Подписано к печати 23/1 1975 г. Формат (МХЮО'/аа. Бумага типографская № 1. Уел. псч. л. 9,3. Уч.-изд. а. 9,4. Тираж 14 500 экз. Т-04206. Тип. зак. 1152. Цена 61 к.

И:ід:псльство «Наука». 103717 ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21 2-я тип. над-па «ІЬука». 121099, Москпа, Г-99, ШубннскиП пер., 10

0162—043 П042(02)—75 12°— 74

Издательство «Наука», 1975 г.

Посвящается памяти Петра Григорьевича Богатырева

Общеизвестно, что черты древних суеверий, утраченных верований сплошь и рядом сохраняются и фольклоре.

Народные верования— понятие очень широкое, и их значение для народной поэзии велико и многообразно. В фольклоре отразились различные комплексы этих верований — земледельческие, скотоводческие, промысловые и пр. В разных фольклорных жанрах несомненны черты семейно-родовых, эротических и других суеверий. В народных песнях и сказаниях мы находим в той или другой форме пережитки культа солнца, земли, воды, растений, животных и т. д.

Еще А. С. Кайсаров в своей книге «Славянская и российская мифология» указывал на то, что народные песни и сказки—«сокровища для нашей мифологии» 1 1 А. С. Кайсаров. Славянская м российская мифология. Изд. 2-е. М., 1810, стр. 2. .

Изучение народных суеверных рассказов и элементов мифологических представлений в других жанрах фольклора действительно имеет сущест-ненное значение для этнографов и историков. Фольклористы, изучая генезис ряда жанров, анализируя происхождение многих популярных образов фольклора, таких, как Баба-яга, Кощей бессмертный, Морозно, не могут не учитывать народных верований, лежащих в их основе 2 2 См. об этом: Otto Blehr. The Analysis of Folk Belief Stories and its Implications for Research of Folk Belief and Folk Prose. «Fabula», 1967, vol. IX, H. 1—3, S. 259—263. .

Однако этим не исчерпываются возможные аспекты изучения суеверных представлений, нашедших выражение в народном поэтическом творчестве.

Народные верования отразились в произведениях фольклора по-разному, в зависимости от особенностей того или иного жанра, его направленности, его функций. Нечистая сила, к которой обращен заговор, леший, которого якобы встретил рассказчик, домовой, который заботится о лошадях соседа, русалка, приворожившая односельчанина, существенно отличаются от черта, пытающегося рассорить супругов в бытовой сказке, или пасующего перед кузнецом и молотобойцем в рабочих рассказах, от лешего, на котором солдат летит в Питер. Соотношение с верованием образов чёрта, водяного, русалки, лешего в разных жанрах фольклора разнообразно и разнокачественно. Общность этих образов в разных жанрах объясняется тем, что в конечном счете все они генетически восходят к верованию, разница же определяется степенью удаленности от него, а также структурой, всем строем того произведения, в которое, они вошли, установкой на «быль» или «небыль». Доминантная функция произведения создает его внутреннюю форму, значимость и существо которой убедительно раскрыты А. В. Чичериным: «Итак, внутренняя форма,— пишет он,— сказывается и в особо характерном для произведения слове, и в строе его речи, и в образах, и в идеях, и в главном, все образующем строе произведения в целом. Это смысловая категория, которая разъясняет композицию, предотвращает формалистическое ее понимание» 3 3 А. В. Чичерин . Идеи и стиль. М., 1968, стр. 52. .

Именно этой «внутренней» формой суеверной былички, т. е. ее смыслом, ее функцией, тем, что она со всей серьезностью повествует о встрече с представителем потустороннего мира, в отличие от волшебной сказки, упивающейся игрой фанта-ими, или бытового анекдота, шутливо трактующего чёрта как трикстера, определяется степень близости их к мифу или же, наоборот, отдаленности мифологического образа от его первоосновы.

Глубоко различная, а иногда прямо противоположная доминантная функция разных фольклорных жанров (например, сказки и былички) определяет и разницу трактовки в них одних и тех же мифологических персонажей.

Еще перед Великой Отечественной войной в работе, посвященной западноукраинским преданиям об опришках, П. Г. Богатырев писал: «Одним из актуальных заданий современной фольклористики является определение и изучение каждого жанра устных рассказов» 4 4 /7. Г. Богатырев. Фольклорные сказания об опришках Западной Украины. «Советская этнография», 1941, № 5, стр. 59. . Однако эта актуальная задача до сих пор стоит перед нами. Одним из своеобразных жанров русской устной прозы, в котором с наибольшей полнотой и яркостью отразились народные представления о мифических существах, являются былички — суеверные рассказы о сверхъестественных существах и явлениях. Рассказы эти теснейшим образом связаны с так называемой низшей мифологией — с народными верованиями. Они возникли на их основе, поддерживали и утверждали их в сознании народа 5 5 Финский ученый Лаурн Хонко убедительно показал, как суеверная национальная коллективная традиция складывается из отдельных меморатов, рассказов об «эмпирическом опыте» — встречах с потусторонним миром самого рассказчика, его родных и соседей (См.: Lauri Honko. Geisterglaube in Ingcrmanland, I Teil, Folklor Fellows Communications (далее FFC), N 185, Helsinki, 1962, S. 67). .

Рассказы о мифологических существах в силу своей занимательности пережили верование и продолжали бытовать наряду с преданиями, легендами и сказками как особый, своеобразный жанр фольклорной прозы.

К настоящему времени, поскольку сами верования безвозвратно ушли из народных представле-

ний, былички и бывальщины или исчезли, или подвергаются трансформации: из меморатов, сообщающих о «действительных» встречах с нечистой силой, они превращаются в сказки, вопрос о достоверности которых не существен ни для рассказчика, ни для его аудитории, или даже в анекдоты, высмеивающие верование и пародирующие жанр суеверного меімората. Лишь кое-где они продолжают жить в памяти людей преклонного возраста.