Эрна Померанцева - Мифологические персонажи в русском фольклоре

Александр Блок, говоря о поэзии заговоров и заклинаний, воссоздал с необычайным мастерством ту внешнюю обстановку и те душевные переживания, среди которых они могли возникнуть, т. е. ту же самую атмосферу, в которой живут и былички. Чтобы ощутить мир народных суеверий, писал он, «необходимо вступить в лес народных поверий и суеверий и привыкнуть к причудливым и странным существам, которые потянутся к нам из-за каждого куста, с каждого сучка и со дна лесного ручья» 33. В быличках открывается именно тот особый мир, в котором «все стихии требуют

яа Александр Елок * Собрание сочинений, т. 11. Л., 1934 стр. 134.

особого отношения к себе, со всем приходится нступать в какой-то договор, потому что все имеет образ и подобие человека, живет бок о бок с ним не только в поле, в роще и в пути, но и в бревенчатых г генах избы» 34. Атмосферу эту сумели воссоздать и А. Н. Афанасьев 35 и С. В. Максимов 36. О непосредственном общении реального и потустороннего ми-Р«і, характерном для содержания быличек, говорит и К. Ранке: «Здесь живет чудо в многообразных сіюих проявлениях и разнообразных воплощениях, живет среди людей со своим волшебством и призраками: домовой в доме, колдунья по соседству, водяной в деревенском пруду, великан в ближнем зам-

47

кг и т. д.»

К. Ранке указывает на то, что подобная тесная

< иизь двух миров возможна только при восприятии « мгрхъестественного как реальности, как достовер-іімго факта. Мистическим содержанием быличек определяется их психологическая настроенность как імгсказа не только об удивительном, но и страшном, .кугком. Поэтому утерей предпосылок для возник-мспігиия суеверных рассказов, исчезновением веры /{смонологические существа, невозможностью иі> пшкновения необходимой для развития быличек ммгііой атмосферы и объясняется их деградация и \ шраііие в наше время.

Хотя былички, как и другие жанры несказочной

• іімі ч.і, действительно, как утверждает швейцар-« • пи исследователь М. Люти 38, являются чем-то

• |н дпнм между формой и бесформенностью, в этой

форменности», которая, на мой взгляд, явля-і и и гпоеобразной формой этого жанра, можно наминать определенные стилевые закономерности.

< могобразие формы быличек определяется тем, ■ім» ,‘то рассказы о столкновении человека с поту-

’ * ■

I іім же, стр. 185.

< м.: А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на

природу, Т. I—III. М., 1865— 1869.

(\ В . Максимов. Нечистая, неведомая и крестная

• и \п. (1 Іб., 1903.

hint Rntike . Betrachtungen zum Wesen und zur Funklion

ill M, ire liens. «Studium Generale», 1958, N 11, S. 656. i\ l ittiii. Gestalt und Erzahlweise der Volkssage. «Sagen

ІІН.І line Deutung». Gottingen, 1965, S. 11—27.

СТоронйим мйром, рассказы не только о чем-то Необыкновенном, но необъяснимом и страшном. Ставя знак равенства между былями, быличками и бывалыцинами, В. Я. Пропп по этому поводу пишет: «Это рассказы, отражающие народную демонологию. В большинстве случаев это рассказы страшные» 39. Эту же сторону суеверных рассказов отмечает и К. Ранке, распространяя ее без достаточных оснований на все категории несказочной прозы: «Оии темны, мрачны и тягостны. В них — ужас перед потусторонним миром» 40.

Несмотря на то, что эстетическая функция в бы-личках вторична и стилистические средства в них менее выработаны, чем в сказочных жанрах, можно все же обнаружить их жанровые приметы не только в содержании и системе образов, но ив композиционных и изобразительных средствах. Структура былички, ее композиция, система ее образов, поэтические приемы, портрет, пейзаж, образ рассказчика — все это определяется основной функцией быличек, подчинено главной задаче — доказать, утвердить, подкрепить то или иное верование. Поэтому быличка всегда носит характер свидетельского показания: рассказчик либо сообщает о пережитом им самим случае, либо ссылается на авторитет того лица, от которого он об этом случае слышал (например: «Мужик Кузьмин рассказывал мне и божился» 41). Своеобразным «лирическим героем» былички является «свидетель», и образ этого свидетеля, его вера в достоверность рассказываемого, его потрясен-ность встречей с существами потустороннего мира всегда в ней наличествует независимо от того, рассказывается ли она от первого лица или является переложением рассказа соседа, отца, деда.

Поскольку в быличке обычно говорится об исключительном случае, нарушающем течение нор-

тшттттшшш

3£> В . Я . Пропп. Жанровый состав русского фольклора,

стр. 60.

*° Kurt Ranke . Betrachtungen..., S. 565.

41 П. Ефименко. Демонология жителей Архангельской губернии, стр. 52.

мим,пой жизни, в подавляющем количестве бы-мічок после одной-двух вводных фраз словом идруг» или каким-либо равнозначащим ему, или і.г интонацией, передающей неожиданность, на-чиіыстся кульминация повествования. Например: Ходила я с матерью в лес, вдруг вижу...» 42;

I Ігпгстки моей Катерины мать ходила удить, и іруг слышит...» 43; «Ходил полесовщик по лесу,

( 1|М‘ЛЯЛ птицу и пришел в избушку, вытопил, по-і t«i 1111 л варить птицу, а сам лег на лавке, отды-н.м-т. Вдруг залаяла собака на дворе, и ви-пи*...» 44; «Мужик идет лесом... вдруг как засвис-міг н захохочет на весь лес» 45; «Лошадь встала... И фуг как с саней что-то повалилось, ровно же-ѵ і.і иуд, и покатилось, и застучало в сторону» 46.

I Іодпбный композиционный прием типичен для «♦ыличек разных циклов, является своеобразным

• •ьнііім местом».

ІѴм, что быличка рассказывает о страшном, пи (наделяется и преобладание в ней, в отличие от

• ыі пси, трагического исхода: после встречи с лешим, русалкой, водяным, хозяином земных недр чі миіск начинает задумываться, становится мрачным, угрюмым, чахнет, пропадает или даже гиб-ім і 'Таинственность содержания и трагичный фи-н ,,'ѵ былички, ее близость к кошмару и сиовиде^ •ним определяют многие ^дотали Ііовествования, и ѵгубляющие ее зловещий смысл, в частности

• імі іынаіотся в характере пейзажа и диктуют опи-

• мин* времени. В подавляющем числе быличек hi ѵ события происходят в темноте: в сумерках, иі чі ром, ночью, в туман, призрачную «месячную» ипч!.. Место действия — обычно уединенное, пус^ мишки* место, кладбище, болото, берег реки, мель-? и и чі ын плотина, заброшенная шахта. Рассказчик нм ічгркивает зловещпость обстановки мрачность иг и 1.1 ж а («Река, елышк угрюмый»} 22 22 ІМ Ж 1 ‘, стр. 51. I ІМ ЖС. I ім жі% стр. 52. N |іми» Пушкинского дома, колл. 168, п. 2, № 46, л. 4. I іі і ікі\ № 36, л. 16. it I Ончуков. Северные сказки, стр. 464—465, № 198. .