Николай Уваров - Вологодчина в русском фольклоре

Часто виделсе-то с государем с царём с Иваном-то с Васильёвичём,

Переговоры-ти ведь шли же очунь тайные.

Тут ведь съездил-то Гарсёнушко за камышничками золотой казной,

Как пригнал всех коней тут всё ведь камышничков,

Привезли-то все товары тут ведь разные,

Все ведь всё же он привёз их в каменну Москву;

Присмотрел-то все товары государь же царь,

Осударь-от царь Иван же свет Васильёвич.

Тут Орсёнушко Иванович распрошшалсе-то,

Ко своей ко родной матушке уехал он,

Поживать-то стал со матушкой с родимою, -

Он охвоч ходить, Орсёнышко, в тены леса,

Он охвоч стрелять зверей да всё лесных же всё,

Ишше птицу-ту ведь как разных он на заводях.

Много-много он очистил всё камышницьков,

Разных сбеглых-то ведь тут разных преступников,

Много-много было подвигов богатырьских тут,

Перестрелочных боёв да числа-счёту нет.

Ишше как той нашой старинушке конец пришол.

Славной Вологды-рекой, да ей на тишину,

Славной матушки каменной Москвы на чесь-славу великую,

Вам, учёным-то людям младым, на прописаньицо,

А от вас пойдёт премладым на рассказаньицо,

А от младых-то пойдёт пропеваньицо.

В. Сергеев. Лошадь в поле

А и деялось в орде,

Передеялось в Большой:

На стуле золоте,

На рытом бархате,

На черчатой камке

Сидит тут царь Азвяк,

Азвяк Таврулович;

Суды рассуживает

И ряды разряживает,

Костылём размахивает

По бритым тем усам,

По татарским тем головам,

По синим плешам,

Шурьев царь дарил,

Азвяк Таврулович,

Городами столными:

Василья на Плесу,

Гордея к Вологде,

Ахрамея х Костроме,

Одного не пожаловал –

Любимого шурина

Щелкана Дюдентевича.

За что не пожаловал?

И за то он не пожаловал, -

Ево дома не случилося.

Уезжал-та млад Щелкан

В дальную землю Литовскую,

За моря синея;

Брал он, млад Щелкан,

Дани-невыходы,

Царски невыплаты.

С князей брал по сто рублев,

С бояр по пятьдесят,

С крестьян по пяти рублев;

У которова денег нет,

У того жену возьмёт:

У котораго жены-та нет,

Того самово головой возьмёт.

Вывез млад Щелкан

Дани-выходы,

Царские невыплаты;

Вывел млад Щелкан

Коня во сто рублев,

Седло во тысячю.

Узде цены ей нет;

Не тем узда дорога,

Что вся узда золота,

Она тем, узда, дорога –

Царское жалованье,

Государство величество,

А нельзя, дескать, тое узды

Не продать, не променять

И друга дарить,

Щелкана Дюдентевича.

Проговорит млад Щелкан,

Млад Дюдентевич:

– Гой еси, царь Азвяк,

Азвяк Таврулович!

Пожаловал ты молодцов,

Любимых шуринов,

Двух удалых Борисовичев,

Василья на Плесу,

Гордея к Вологде,

Ахрамея к Костроме,

Пожалуй ты, царь Азвяк,

Пожалуй ты меня

Тверью старою.

Тверью богатою,

Двомя братцами родимыми,

Дву удалыми Борисовичи. –

Проговорит царь Азвяк,

Азвяк Таврулович:

– Гой еси, шурин мой

Щелкан Дюдентевич,

Заколи-тка ты сына своего,

Сына любимова,

Крови ты чашу нацади,

Выпей ты крови тоя,

Крови горячия,

И тогда я тебя пожалую

Тверью старою,

Тверью богатою,

Двумя братцами родимыми,

Дву удалыми Борисовичи! –

В та поры млад Щелкан

Сына своего заколол,

Чашу крови нацидил,

Крови горячия,

Выпил чашу тоя крови горячия.

А втапоры царь Азвяк

За то ево пожаловал

Тверью старою,

Тверью богатою,

Двомя братцами родимыми,

Двумя удалыми Борисовичи,

И втапоры млад Щелкан

Он судьею насел

В Тверь-ту старую,

В Тверь-ту богатую.

А немного он судьею сидел:

И вдовы-та безчестити,

Красны девицы позорити,

Надо всем наругатися,

Над домами насмехатися.

Мужики-та старыя,

Мужики-та богатыя,

Мужики-та посадския

Оне жалобу приносили

Двум братцам родимыем,

Двум удалым Борисовичам.

От народа они с поклонам пошли,

С честными подарками,

И понесли оне честныя подарки

Злата-серебра и скатного земчюга,

Изошли его в доме у себя,

Щелкана Дюдентевича, —

Подарки принял от них,

Чести не воздал им.

Втапоры млад Щелкан

Зачванелся он, загорденелся,

И оне с ним раздорили,

Один ухватил за волосы,

А другой за ноги,

И тут ево разорвали.

Тут смерть ему случилася,

Ни на ком не сыскалося.

Да худому-де горё да не привяжется,

Да тому-то де горюшко нонь привяжитцэ,

Ищо хто жо горё можот измыкати,

После матери горё перемыкати,

Да это не чудо да не диковина,

Да я-то того-то почудне скажу,

Почудне-де скажу да подиковинне:

Да медведь-от летит да по поднебесью,

Да короткими лапами подмахиват,

Да коротким хвостиком подправливат.

Да это не чудо да не диковина,

Да я-то того почуднее скажу,

Почудне-то скажу да подиковенне:

Да корабль-от бежит да по сырой земли,

Да в тёмные лесы да бицевой идут.

Да это не чудо да не диковина,

Да я-т того да почуднее скажу,

Почудне-то скажу да подиковинне:

Да во славном-то было да Белоозере,

Заселилася щука да преогромная,

Да робят-де хватает, да жоробят глотат,

Кабы стали-то думу да они думати:

Ищэ как-то бы щуку да нынь добыть её?

Да сковали-то уду нынь десять пудов,

Да надели жеребёнка тут кобыльяго,

Да бросили-де во славно Белоозеро,

Да хваталася щука преогромная,

Да немала, невелика – девяносто пуд.

Потенула-то щуку нынь на вёшный лёд,

Дабы вёшной-от лёд тут изгибатце,

Кабы добыли-то щуку на крутой берег,

Да отсекали у щуки большу голову,

Положили-то голову на большие сани,

Повезли эту голову во три коня,

Повезли-то ли голову к самому царю.

Привезли-то голову к самому царю,

Собиралосе народу да много множество,

Удивилисе они да большой головы,

А отсекли у ей да праву ягодицу,

Отдавали царю ей на почеслен пир,

Пировали-столовали тут челы суточки,

Кабы вси-то тут ягодицей наелисе.

В. Сергеев. Рыбаки

Едет Аника через поле,

Навстречу Анике едет Чудо:

Голова у Чуда человеческа,

Волосы у Чуда до пояса,

Тулово у Чуда звериное,

А ноги у Чуда лошадиныя.

Аника на коне остановился